– Тебе в детстве бабушка страшных историй не рассказывала, не предупреждала не терять бдительности, оставшись наедине с незнакомцем? А ты в такой ситуации так опрометчиво заснула, – он сокрушенно покачал головой, словно поражаясь ее легкомыслию.

– Ну, во-первых, мы уже знакомы, а во-вторых, – она помолчала, проводив взглядом очередную оливковую рощу, и сухо добавила – Никаких бабушек у меня никогда не было. Кстати – неестественно оживившись, Ольга сменила тему разговора – скоро справа на скале будут видны руины замка XII века. По преданию, тамплиеры спрятали в его основании несметные сокровища…

Сергей понимающе кивал головой и слушал с преувеличенным вниманием. Бросил взгляд в зеркало – «сидит прямо, рассказывает занимательно, только микрофона в руке не хватает. А так гид гидом. Опять он ее чем-то спугнул, опять она ограждение выставила».

Через два часа путешествия, заполненного потоком сведений о крестовых походах, Реконкисте, уникальной системе орошения фруктовых садов и особенностях региональных языков, они были у цели. Раскинувшийся на невысоком холме городок еще не спал, Редкие фонари освещали карабкающуюся вверх улочку.

– Вот сюда! – Ольга указала на дом, скрытый за мощной наклонившейся пинией. Средиземноморский вечер был тепл и тих. Пахло хвоей и мимозой…

* * *

– В жизни не ел такого вкусного омлета! – Сергей подобрал кусочком хлеба остатки и отодвинул опустевший бокал. – Стесняюсь спросить, хамона больше не осталось?

Ответ казался очевидным: на низком тяжелом столике задержались лишь горсть крупных лесных орехов да несколько ярких мандаринов, сцепившихся острыми темно-зелеными веточками. Наполненная такими же мандаринами плетеная корзина стояла на самом прохладном месте, у выхода на террасу, распространяя терпкий свежий аромат. В комнате холодок керамического пола смягчал большой французский ковер, на выцветшем голубоватом фоне переплелись причудливые лиловые и розовые цветы. Сидевший на ковре толстый серый кот, не двигаясь, смотрел на незнакомого пришельца. Сергей поежился под пристальным взглядом желтых круглых, как у совы, глаз.

– Что, кот только меня так неприветливо встречает или он вообще гостей не жалует?

– Да здесь гостей не бывает– не уловив скрытого смысла вопроса, ответила Ольга. – Он не неприветливый. Просто от природы такой сдержанный. Кофе будешь? С коньяком? —Сергей кивнул утвердительно.

Она вышла, кот не спеша проследовал за ней. Сергей осторожно откинулся назад – удобное, но явно знавшее лучшие времена кресло едва заметно проседало при каждом его движении. Огляделся.

Бóльшую часть стены у входа занимал старинный деревянный буфет, за стеклянными ромбами створок которого виднелись пузатые цветные рюмки, стопка тарелок молочного цвета и замысловатое, вероятно, очень ценное фаянсовое нагромождение лимонов и артишоков каких-то невероятных размеров и сочности. Однако комната казалась просторной из-за высокого, углом уходящего вверх потолка, к которому тянулся треугольник заставленных стеллажей.

Высокий, в форме бруса витражный светильник неярко освещал корешки плотно сдвинутых книг, какие-то картинки, африканские статуэтки, расписные пасхальные яйца. На стене напротив висела большая черно-белая фотография: красивая смуглая женщина крепко обнимает смеющуюся светловолосую девочку. Других фотографий в комнате не было, и это показалось Сергею странным.

С самого начала, с момента их первой встречи он чувствовал какую-то недосказанность в поведении Ольги. Но не в его характере было докучать собеседнику расспросами. «Придет время – сама о себе расскажет», думал он. Главное – следов мужского присутствия не наблюдалось, и это не могло не вселять уверенность.

В кухне за стеной выключаясь, возмущенно протрещала автоматическая кофеварка. В доме воцарилась тишина. Жар от негромко потрескивающих поленьев усиливался, острые язычки пламени старательно лизали закопченную внутренность камина. Отблески огня выхватывали из царившего в комнате полумрака край широкого дивана и сидящую там Ольгу. Мягкая белая рубашка окутывала ее почти полностью. Подобрав под себя ноги, прикрывшись пушистым бирюзовым пледом, она облокотилась на жесткий валик и молчала, завороженно смотрела на огонь.

Молчала, потому что связки устали, потому что сел от напряжения голос? Неудивительно: начатое еще в пути воодушевленное культурологическое повествование она продолжила дома –и когда показывала Сергею дом, и когда собирала на стол, и во время их не столь обильной, сколь аппетитной трапезы (помидоры, овечий сыр, хамон и роскошный омлет из полдюжины яиц. Ну и конечно оливки. Отдали должное и местному красному вину). Жаль, конечно, что слушатель попался невнимательный – Сергей и не пытался запомнить что-то из обрушившегося на него водопада знаний. Ну какие там феодальные распри, какое золото конкистадоров, когда рядом она – оживленная, раскрасневшаяся, ненароком коснувшаяся круглой коленкой… А теперь молчит, втянулась в свое покрывало как улитка в ракушку.

Еще совсем недавно не замолкала ни на минуту, частила, словно не выключенное радио. Почему она так разговорилась? В чем заключалась причина такого неиссякаемого красноречия? Хотелось ли ей рассказать Сергею как можно больше о незнакомой стране – или хотелось как можно дольше протянуть время, оттягивая неизбежную близость, которой она и желала, и опасалась? Себя ведь не обманешь. Сколько раз в мыслях она проводила рукой по его обветренной щеке, гладила темные, с едва заметной сединой волосы, вдыхала его запах, прижималась к плечу…

Неужели это произойдет наяву, ведь вот он, сидит напротив, вытянув к камину ноги в ботинках на толстой рифленой подошве. Затянувшаяся пауза ее не тяготила, она словно затаилась, искоса поглядывая на Сергея, не сводившего с нее глаз. Пусть не заканчивается этот день, пусть не прогорает камин, пусть не уходит из ее дома этот человек, так легко и так резко изменивший ее жизнь… Всем своим существом она ощущала, как медленно, освобождаясь от сросшихся жестких лепестков, распускается мощный бутон любви, самого сильного и прекрасного чувства, изначально заложенного в женскую душу.

Она поднялась с дивана и, боясь выдать себя жестом или изменившимся голосом, проговорила с нарочитой назидательностью – Ну что ж, уже поздно. Где твоя комната, ты знаешь, а я пойду проверю, заперты ли двери. И тоже пойду спать. Завтра можем съездить в Валенсию. Спокойной ночи. – Кинула на спинку дивана сложенный вчетверо плед и твердыми шагами направилась к двери. Остановилась, вспомнив, что оставила ключи на камине.

– Ты ключи ищешь? – Сергей протянул ей звякнувшую металлическую связку.

Стоял перед ней, заслонив камин. Глядя прямо в глаза, положил ключи в протянутую ладонь, мягко загнул пальцы и, едва касаясь кожи, поцеловал в запястье. Поцеловал второй раз, уже настойчивее, привлек к себе. Целовал, едва касаясь, словно губами обрывал лепестки. Лепестки ее ушек, ее глаз, ее пересохших губ. Наслаждался нежной щекоткой ее темных пушистых ресниц. Он будил ее, свою заколдованную, замороженную царевну, разогревал ее кровь, дарил ей свое дыхание. Ну отзовись же, отзовись на мои ласки! Это весеннее солнце прогревает все вокруг и пора уже прорваться кокону, сбросить затвердевшую скорлупку, выпустить на свободу прекрасную алую бабочку!