– Ой, – проговорила Максин, протирая глаза.

– Вот именно «ой», – откликнулась София.

– Марко сейчас уходит.

– А что, он провел здесь всю ночь? – сквозь зубы спросила София.

Максин молча пожала плечами.

– Послушай, Максин… как ты можешь кого попало оставлять здесь на ночь?

– Он вовсе не кто попало.

– О господи, он партизан, который находится в моем доме. Неужели не понимаешь?

– А рация где находилась? В твоем доме, в твоих потайных ходах, – горячо возразила Максин.

Конечно, с решительной Максин приходилось считаться, но София не испугалась.

– Мой муж находится именно здесь, в доме, – прошептала она, – а не в этих чертовых потайных ходах. Чтобы этого больше не повторилось.

– Неужто он будет возражать?

– Что ты имеешь в виду?

Максин сдвинула брови:

– А то, что он ведь не на стороне этих проклятых нацистов, или я не права?

– Это его личное дело, и это не обсуждается.

– А-а… ну хорошо, – сказала Максин, криво усмехнулась и ласково потрепала Марко по руке. – Кстати, у нас есть новости.

– Хорошие?

– Думаю, да. По эстафете связные нам передали, чтобы я срочно связалась по рации с Рональдом. Мы с Джеймсом неоднократно пытались, но связь была очень плохой. Помехи возникали из-за гористой местности. Но вчера нам удалось с ним связаться. Теперь мы знаем, что немцы разрабатывают планы обороны итальянских городов, в которые входит создание в центре Флоренции огромного арсенала.

– Где именно?

– Этого мы еще не знаем. Зато нам известно, что оружие прибудет по железной дороге в деревянных ящиках с завода «Беретта» в Ломбардии. Автоматы, винтовки, пистолеты. Оружие выпускалось для итальянской армии. Но после объявления перемирия немцы прибрали завод к своим рукам.

– Лоренцо когда-то был знаком с председателем совета директоров «Беретты», – сказала София.

– Скорее всего, он давно уже там не работает. Впрочем, есть еще кое-что. Передо мной поставили задачу сблизиться с эсэсовским офицером по имени Брукнер, – сообщила Максин. – Густав Брукнер. Как правило, он проживает во Флоренции, но работает с Кессельрингом, командующим войсками округа, и мы считаем, что именно он примет решение, где разместить это оружие.

Марко кивнул:

– Нам известно, что он собирается ехать в Монтепульчано на встречу с офицерами из Рима.

– Я тоже туда поеду и встречусь с этим Брукнером, – сказала Максин.

– А я поддерживаю связь кое с кем из флорентийских партизан, и они в лепешку разобьются, чтобы узнать расположение арсенала, – добавил Марко.

– Значит, ваша задача – избавить немцев от арсенала в городе? – спросила София.

– Да.

– В Монтепульчано у меня есть родственники, я могу остановиться у них, – вставила Максин. – Марко знает все места, где немцы любят выпивать, бары, куда они ходят, где обедают. Я очень надеюсь познакомиться с Брукнером, узнать все, что можно, а потом встретиться с людьми из партизанского отряда Флоренции.

– А вдруг немцы захотят узнать, что ты делаешь в Монтепульчано, кто ты такая, и обнаружат, что ты… – София пожала плечами, но это было ясно без лишних слов. – Погоди, тебе ведь еще надо во что-то одеваться. И не во что попало, ты же понимаешь.

– Да, это верно, – кивнула Максин.

София прикинула и вспомнила, что у них есть целый шкаф с одеждой сестры Лоренцо. После автомобильной катастрофы в Швейцарии, где через несколько месяцев после их свадьбы погибли отец, мать и сестра Лоренцо, у Софии рука не поднималась избавиться от ее вещей, а ведь его сестра носила примерно те же размеры, что и Максин.

Марко с любопытством посмотрел на Софию:

– У вас что, во Флоренции есть друзья?

– Есть, и много; у нашей семьи там небольшое палаццо. Но вы же понимаете, вас могут арестовать, а эсэсовцы обычно не церемонятся; пойдут допросы, пытки…

Марко кивнул. Разумеется, он тоже думал о вилле Тристе, как люди называли дом на Виа Болоньезе, где размещалась штаб-квартира СС.

– Ведь это очень опасно, – добавила София.

– Сейчас немцы больше озабочены не партизанами, а как бы им поскорее согнать в одну кучу оставшихся евреев.

Максин протянула Софии руку:

– Во Флоренции мне нужно будет у кого-нибудь остановиться. Вот если бы ты поехала со мной, это стало бы для меня прекрасным прикрытием. Появился бы повод приехать туда в качестве твоей подруги.

– И еще, графиня, – добавил Марко, – у вас, должно быть, есть там какие-то связи?

– Да. Я знакома с германским консулом, Герхардом Вольфом. И еще с одним постоянно живущим там немцем, очень благожелательно расположенным к нам, если, конечно, он до сих пор не уехал. Совсем молодой человек, его фамилия Рейнхард. До войны он работал адвокатом и мог быть очень полезен.

Максин так и просияла:

– А у нас есть человек, который работает клерком в приемной германского консула. Отлично. Ты попробуешь встретиться с Вольфом, а я приеду во Флоренцию, как только смогу.

– Замечательно. Я покажу тебе палаццо, хотя не жди слишком многого.

Марко смотрел на Софию с энтузиазмом.

– Не забывайте, сопротивление растет. Вынужденное использование наших людей как рабской силы обернулось против самих немцев. Теперь они начнут делать ошибки.

На следующее утро София проснулась в объятиях Лоренцо, от которого очень уютно пахло сандаловым мылом, и радость реальной близости этого человека перевесила затаившуюся глубоко в душе тревогу. Они всегда с ним так спали: он лежал у нее за спиной, всем телом прижавшись к ней, а иногда бывало и наоборот. София очень соскучилась по его теплу и теперь чувствовала себя в гораздо большей безопасности, хотя ей показалось, что он чем-то встревожен. Накануне вечером она задавала ему вопрос об этом, но он просто покачал головой и сказал, что работать ему становится все труднее; он не мог избавиться от чувства, что находится под наблюдением.

Софию это, конечно, встревожило.

Ей вспомнилось время, когда Лоренцо в первый раз обратил в ее сторону ласковый взгляд серых глаз; она вспомнила, что ей подумалось: этот человек способен заглянуть в самые глубины ее души. Это чувство так изумило Софию, захватило ее врасплох, что она на какое-то время лишилась дара речи. Когда мужчина впервые в твоей жизни не обращает внимания на все твои защитные приемчики и ухищрения – это чувство ужасно волнует, как и все новое, конечно, а еще оно оставляет тебя совсем беззащитной. Но уязвимостью супруги Лоренцо ни разу не воспользовался в своих интересах. А вот теперь, казалось, он сам возводит вокруг себя защитные стены, как будто он тоже стал уязвимым человеком.