В 1820 году появился первый миллиард, спустя чуть больше века, в 1927 году – второй миллиард, в всего через тридцать два года, в 1959 году уже 3 миллиарда. И пошло – поехало: в 1974, за два года до ваших событий – 4 миллиарда, в 1987 году – 5 миллиардов, в нулевом двухтысячном году – 6 миллиардов, а в 2010 году уже 7 миллиардов, что, собственно, являлось критической точкой населения Земли. Под словом «критической» я подразумеваю то количество, которое способна прокормить планета без ущерба своему существованию. Дальше уже перебор. Перенаселение. И все четыре основные материальные сущности природы – пространство, время, материя и энергия – не могут остановить этого, можно сказать, бешеного прироста и ритма. Демографические взрывы происходят постоянно и промежутки между ними неуклонно сокращаются. Это непреложный факт. Отсюда и все эти сто девять миллиардов. Своеобразный принцип домино.

Николай изумился столь сногсшибательной цифре.

- В двухтысячном нас будет шесть миллиардов?

- Да. И это не предел. Сегодняшнюю численность я тебе называть не буду, чтобы не лишать тебя оптимистических иллюзий. Люди умирают, но их телепатические мысли остаются парить в стратосфере, напичкав все ярусы, сегменты, слои, и прочие, так называемые секторы, впитав в себя голоса усопших, словно губка воду. Такое вот сравнение, чтобы тебе было более понятно. В твоём времени вы ещё не могли их слышать и чувствовать, а в моём, сегодняшнем, они витают повсюду. Этим и занимается наш институт, куда ты попал. Мы выискиваем эти голоса с помощью изобретённых нами специальных радаров и локаторов. Можем общаться телепатически с любым из хозяев этих голосов, будь-то какой-нибудь кроманьонец, способный уже мыслить в свои времена, какой-нибудь безвестный воин, погибший при Наполеоне, или известный всему миру человек. Скажем, тот же Сенека, Калигула, Пушкин, Нильс Бор или Альфред Нобель. Мы, Николай, - поднял он палец, когда они уже спускались в общую столовую, где некогда обедали с Дашей, - можем слышать мысли даже твоей родной бабушки, умершей несколько лет назад. Это я образно выразился.

- Любого человека, жившего когда-то на Земле?

- Любого из ста девяти миллиардов! И цифра эта, разумеется, растёт с каждой секундой или минутой, когда очередное тело какого-нибудь человека прекращает своё существование, а его мысли, вместе с так называемой душой, высвобождаются и вырываются во всё те же слои, ярусы и сегменты стратосферы. Там они и продолжают витать едва ли не в вакууме, наслаиваясь, пересекаясь, переливаясь, и перемешиваясь друг с другом, в колоссальной космической какофонии, которую вам с Тимофеем и твоим друзьям суждено было услышать в собственных головах. Иными словами, именно тогда, когда вы оказались по обеим сторонам пространства в поле деятельности заработавшего Генератора Времени вы и услышали их.

Павел Эрастович откинулся на спинку стула, с облегчением выдохнув из себя:

- Согласись, нелёгкая работа, объяснять неподготовленному человеку из прошлого суть временных перемещений и голосов в стратосфере, - констатировал он. – Куда легче мне было бы всё это разъяснить вашему Сазонову или Требухову.

- А где они сейчас?

Николай уплетал уже вторую порцию добавки, услужливо доставленной ему Глафирой. Робот суетился вокруг, норовил проверить пульс, температуру тела и прочие нормативные показатели организма, но Павел Эрастович всякий раз отмахивался, отсылая верного андроида за какой-нибудь мелочью. Та что-то недовольно бурчала себе под «нос», откатывалась и ждала новых пожеланий от своего нового пациента. Поистине, незаменимая сиделка, если бы сейчас здесь находилась Даша. Несколько сотрудников института с интересом поглядывали в их сторону, но к столу не подходили, очевидно, предупреждённые главным врачом не мешать их беседе. Будет время - познакомятся. Пока же Павел Эрастович ответил:

- Лёшка твой в соседней лаборатории, в просторном вольере. С ним всё в порядке. Захочешь, Глафира приведёт его. Что касается твоих коллег, которых ты видел, находясь в параллельном пространстве, то они там и находятся.

- Где?

- В лагере, разумеется, где же ещё. Всё, что ты наблюдал, не имея возможности двигаться из-за силового поля Генератора, происходило наяву, но параллельно твоему измерению. Ты видел их, однако они не видели тебя. Парадокс временного континуума.

- И сейчас они… там? - последнее слово Николай произнёс с ударением.

- Да. В своём и твоём тысяча девятьсот семьдесят шестом году. В августе месяце. В день рождения Антона. Вместе с объявившимся Борисом Александровичем Требуховым.

- И совершенно не помнят ни Колизей, ни перемещений, ни самого портала времени?

- Абсолютно!

- И Даша не помнит, что побывала у вас? В будущем?

- Так точно.

- И меня вы вернёте к ним тоже без памяти, стерев её?

- Разумеется.

- А что с Ружиным?

На этот раз Павел Эрастович ответил не так быстро.

- По всей видимости, вы ему больше не нужны. Он завербовался в экспедицию Сазонова, чтобы только добраться до своих закопанных у реки самородков. Теперь они у него. Он в своём времени, и препятствовать мы не в силах.На это у нас нет никаких прав. Это его жизнь, поэтому пусть уходит себе с богом. Нам он, как объект изучения, совершенно не интересен. Другое дело – ты. Твоя персона, побывавшая в древнем Риме, посетившая крепостную Россию и прочие незначительные перемещения для нас весьма интересна.

Калмык, предчувствуя какой-то скрытый подвох, невольно напрягся.

- Нет-нет! – хохотнул Павел Эрастович, увидев, как его собеседник будто сжался внутри. – Никаких исследований и опытов над тобой мы проводить не будем. Ты неверно меня понял. Я с удовольствием отправлю тебя к твоим друзьям, и всё будет выглядеть, словно ты отлучился на несколько часов, скажем… - главврач на секунду задумался, прищёлкнув пальцами, отчего услужливая Глафира тотчас оказалась перед ним с перекинутым через щупальца полотенцем – совсем как официант в ресторане.

- Скажем, - отмахнулся от неё хозяин, - что ты ушёл вслед за Тимофеем. Проводил его.

- А если они спросят, отчего он с ними не попрощался? – морщась от неудовольствия, что ему тоже сотрут память, полюбопытствовал бывший проводник. – Что мне ответить?

- Да то же самое, что тебе говорил Ружин, прежде чем вы расстались. Не хотел лишних прощаний, удержеваний, расспросов. Пожелал всего наилучшего, поблагодарил и ушёл прочь, будто его и видели. Предполагаю, что слишком сожалеть об его уходе там никто не будет. Радость встречи с пропавшим некогда Требуховым затмит все их подозрения и сожаления. Исчезнувший начальник экспедиции вами найден, цели вы достигли, пора задуматься и о возвращении. Вот о чём будут их