рука мигом отцепилась от него и начала рвать «крокодила» на части! Похоже, рука впитала кровь Храбра – и с ней всю ту ненависть, которую испытывали люди-кусты к Древу зла и его порождениям.

Да, именно так!

Сила и Удар тоже лежали замертво, но их кровожадные руки кромсали тех чудовищ, которые убили этих героев.

Но где остальные?! Где мои друзья, где воины Ясеня?!

Я огляделся. Пепел держит Коринку, а она рвется, дурочка, будто тоже хочет в битву вступить, а может, от страха голову потеряла. Пепел вцепился в нее буквально мертвой хваткой, помня свой долг, но его серые глаза горят яростным желанием сражаться.

Вокруг витает какой-то белый туман, как если бы облака опустились с неба. Облака ведь принимают в небесах самые разные формы. Помню, однажды я видел трехглавого дракона! Ну и просто облака, кучевые или перистые, в небе висят. А эти все имели форму людей. Они возникали как бы сами собой, но, чуть приглядевшись, я понял, что это те, кто шел вместе с нами по лесным дорогам сражаться с Древом зла. Все эти мужчины и женщины, мстители и жертвы из разных времен, приближались к чудовищам, превращались в облачные фигуры и окутывали монстров, не давая им двигаться, мешая им видеть, а когда облака рассеивались и призраки исчезали, было видно, что от чудищ оставались только жалкие куски, разбросанные по земле. Однако через некоторое время они поднимались, подползали одно к другому и складывались в еще более кошмарные существа, чем те, какими были раньше. И эти ожившие монстры тоже преграждали нам путь к проклятой яме под корнями.

Они не исчезнут, пока не исчезнет породившее их Древо зла!

– Деревья! Братья! – прозвучал голос Ясеня. – Вперед!

Люди-деревья перекрыли путь чудовищам. Но некоторые из них вдруг начали падать, словно подрубленные. В воздухе потянуло какой-то гадостью, и я увидел, как по деревьям, упавшим и живым, начинает стремительно расползаться белесая, сразу багровеющая гниль.

Та самая убийственная мерзость! Как я мог про нее забыть! Выпустить ее мог только Древолаз. Значит, он где-то здесь… И теперь белесая гниль погубит всех!

– Берегитесь! – негромко проговорил Ясень. – Эта тварь скоро иссякнет, все свои силы она извела на кладбище. Но все-таки держитесь от нее подальше.

Я обернулся к Пеплу и Коринке – они кивнули, что все услышали.

– Миламиламиламила! – донесся до меня знакомый голос, и я кинулся на зов. В тот же миг меня окутало облако. Я не знал, кто из призраков меня прикрывал от монстров, может быть, сам Ясень, может быть, кто-то другой из моих предков или других жителей Ведемы, но теперь я беспрепятственно следовал за Милой и через несколько шагов очутился у самого подножия проклятущего дерева, чуть поодаль от ямы. Белый защитный покров не мешал видеть, и я разглядел в траве свой нож!

Радостно схватил его, проверил лезвие – оно даже ничуть не затупилось, не говоря уж о том, чтобы размякнуть и превратиться в какую-то бесполезную гадость! – сложил нож и спрятал поглубже в карман, чтобы не потерялся.

– Мила, спасибо! – крикнул я, пытаясь отыскать ее взглядом, и невольно посмотрел вверх.

Ветка, на которой раньше раскачивалось иссохшее тело Агнии Алексеевны, была пуста. Мелькнула было мысль, что тень сорвало ветром и унесло куда-то, но тут я заметил, что на другие ветки Древа зла нанизаны какие-то черные клочки. Похоже было, что разорвали какую-то тряпку или бумажный лист.

Один из этих клочков вдруг сорвался и спланировал мне на плечо.

Я снял его. Он был очень легкий, этот клочок, и порыв ветра легко сдул его с моей ладони. Показалось, меня погладили чьи-то ласковые пальцы.

Или не показалось?

Я задохнулся.

– Миламиламиламила… – прошелестело рядом чуть слышно, и, даже не оборачиваясь, я понял, что Мила плачет. И мне стало совершенно понятно, чьи останки нацеплены на ветви Древа зла. Я знал, чьи они, я знал, кто это сделал.

Древолаз! Это сделал Древолаз.

Он узнал, что Агния Алексеевна открыла мне прошлое. Он узнал, что Леха погиб – вернее, погибло то чудище, которое было им сотворено из моего убитого брата. Он узнал, что весь лес поднялся против него. Он помнил те условия, которые выставлял мне, вернее Агнии Алексеевне. И я помнил каждое его слово, сказанное в ту ночь, когда я родился: «Я подарю ему шестнадцать человеческих лет. Долго ждать, но он должен вырасти, вернуться сюда, все узнать, понять, что нужно сделать. Но это так страшно! Он или решится помериться со мной силами и освободить тебя, и не только тебя, – или сдастся, взмолится о пощаде, попросит его отпустить. И я отпущу его, наслаждаясь этой трусостью! Нет, твой правнук не решится. Твои мучения будут длиться вечно!»

Древолаз не убил Агнию Алексеевну. Он просто разорвал ее на части, но каждая из них жива, страдает, мучается.

Он убил моего отца. Из-за него погиб мой брат. Он продолжает измываться над Агнией Алексеевной…

И ждет, что я буду просить у него пощады?!

Не дождется!

Только надо пойти проститься с отцом…

– Миламиламиламила! – вдруг раздался крик, и в нем звучал такой ужас, что я отпрыгнул в сторону и обернулся.

Если бы не отпрыгнул – меня бы уже пронзило стрелой, выпущенной из хвоста невиданной зверюги.

«Его зубы подобны пиле, когти как топоры, а хвост усеян ядовитыми стрелами», – вспомнил я слова Ясеня.

Унгетюм! Это унгетюм!

Да, теперь не до прощаний с мертвым…

Мила закричала снова, я шарахнулся в другую сторону, опять каким-то чудом увернувшись от стрелы. Но долго так не попрыгаешь! А у меня никакого оружия, кроме ножа, но его лезвие унгетюму – что слону дробина, как любит говорить дядя Серега.

Эх, если бы удалось раздобыть кровожадные руки – такие, которыми сражались мальчишки-кусты! Но то дерево осталось где-то в лесу, мне не успеть туда добежать, да и не помнил я, где оно лежит!

– Миламиламиламила! – крикнул Мила, пролетая так низко, что я вынужден был рухнуть ничком, чем и уберегся от топора, которым замахнулся унгетюм.

Топор вонзился в землю рядом со мной, и вдруг унгетюм завыл, зарычал – но не злобно, а яростно, отчаянно, как зверь, которого избивают.

Какое там избивают – в него вцепились кровожадные ветки, да не одна, не две, а столько, сколько их было у того самого сухого дерева! Оно подошло к унгетюму, навалилось на него и повалило на землю. Над деревом, властно протянув руки, стоял Ясень.

Прошло несколько секунд, и он опустил руки. Теперь кровожадные ветки