тех пор как в Ведеме появилось Древо зла, этот вековой порядок был нарушен, – мрачно сказал Ясень. – Мы превратились в оживших мертвецов. Наши души в смятении, они потеряли покой, вновь прониклись земными заботами, они жаждут мести за всех, кого убило Древо зла. Но если мы уничтожим это зло, то перестанем влачить призрачное существование и обретем покой. Кроме того, мы помешаем росткам Древа зла пробраться в ваш мир, в реальность. Люди-кусты… их мучительное пребывание в страшно изменившемся, наполовину зверином обличье, мучительные воспоминания о том времени, когда они были людьми… Они счастливы погибнуть в бою, веря, что будут отомщены теми, кто продолжит сражение. Тебе, – он взглянул на меня, – тоже есть за что мстить Древу зла. Так отомсти и за своих, и за них, безвинно пострадавших. И подумай, что, может быть, ты спасешь свой мир, своих друзей, свою семью. Сделаешь?

Зубы разжать я по-прежнему не решился – только кивнул.

– Тогда вперед! – приказал Ясень. – Мы все поможем тебе. Наконец-то исполнится наша мечта – расквитаться с Древом зла и победить в этом последнем сражении. Пепел, ты будешь охранять Коринку. Ты узнаешь, когда придет твое время вступить в бой. Мила тебе скажет.

И я только сейчас обнаружил, что Мила все это время была рядом. Она смотрела на меня с каким-то странным выражением. С жалостью, что ли?! Ну уж нет, не нужна мне жалость!

– А значит, нам нужна одна победа – одна на всех, мы за ценой не постоим! – пропел я, и Мила подхватила:

– А Мила-мила-мила-мила-мила, а мила-мила, мила-мила-ла, а мила-мила, мила-мила-ла!

Надо же, как точно повторила мотив.

Стало легче.

Я снова был готов воевать.

* * *

Мы бежали со всех ног. Мальчишка-куст, который раньше тащил меня, вдруг подскочил к какому-то усохшему, кривому дереву, валяющемуся на земле, и отломил от него невзрачный сучок. Взмахнул им – и сучок неожиданно «вырос», из него высунулся пучок сухих веток, которые хищно и жадно начали тянуться в стороны.

Другой мальчишка-куст отломил два таких же сучка и протянул один своему родичу.

– Ребята, я тоже такую ветку хочу! – воскликнул я, сообразив наконец, что у меня нет никакого оружия. До ножа, который валялся где-то около Древа зла, еще добраться надо, а эта ветка небось на многое способна!

– Миламиламиламила! – раздался тревожный крик, и Мила испуганно замахала руками, показывая, чтобы мы отошли подальше от сухого дерева.

Мальчишка-куст повторил ее движение, отгоняя нас. Лицо у него было суровым. Потом он поднял ветку повыше, и я увидел, что из сучка выросли какие-то странные отростки. Они оплели его руку и тянут из нее кровь. Вот почему сук так разросся, как будто ожил…

– Но ведь эта ветка из тебя кровь пьет! – ахнул я, а мальчишка-куст усмехнулся. И такая это была лихая усмешка, такая дерзкая – и в то же время такая безнадежная, что я понял: эти мальчишки знают, что кровожадные ветки могут их прикончить, зато помогут им уничтожить побольше врагов.

– Как тебя зовут? – спросил я, потом спохватился, что вряд ли они понимают нашу речь, и ткнул себя в грудь: – Санька. А ты? – и показал на него.

– Храбр, – ответил мальчишка-куст.

– Сила, – заявил второй.

– Удар, – подхватил третий.

Вот это, я понимаю, имена! Или это прозвища? А может, воинские звания? Да какая разница!

– Вы разведчики?

Удар кивнул, потом нахмурился, как бы собираясь с мыслями, и, запинаясь, словно с трудом вспоминая давно забытое, нетвердо выговорил:

– Передовой боевой отряд.

У меня горло перехватывало, когда я смотрел на Храбра, Удара и Силу! И было немножко стыдно. Для них собственная жизнь уже не имела никакого значения. Они знали, что все их родичи полегли, знали, что смерть неминуема, но шли к ней с радостью и верили в победу.

«Наверное, они такие решительные потому, что все время жили в страхе перед Древом зла и с желанием с ним расправиться. Они привыкли к этому. А мы… а я… Я ведь здесь совсем недавно!»

Недавно? Но сколько?!

И в эту секунду меня грохнуло страшной мыслью – пронзило, разорвало… не знаю даже, как сказать. Я подумал: а вдруг в этом ожесточенном, обезумевшем «гипер-р-пр-ростр-ранстве», в котором уже началась война, – вдруг здесь время движется совсем с другой скоростью, чем в том нормальном мире, где я жил раньше? Здесь – минута, а там – год? Что, если каким-то чудом вернувшись домой, я не найду свою семью? Что, если узнаю, что мама уже много лет назад умерла от горя, когда я, единственный ее сын, пропал? Уж лучше было мне сразу, не раздумывая, отправить вместо себя Леху! Наверное, он уже был бы дома.

Наверное…

Ладно, что толку в этих тяжелых и в то же время пустых мыслях! Сейчас осталось только одно – совершить подвиг. Хорошо бы снова вспомнить тех, кого я приводил себе в пример, когда решался поменяться судьбой с Лехой. Попросить их помочь мне. Но поздно – уже поздно!

Настороженная тишина внезапно сменилась жуткой какофонией. Свист, топот, треск, ужасные нечеловеческие выкрики! Мы выбежали из леса на поляну, окружающую Древо зла, и оно предстало перед нами во всем своем отвратительном уродстве.

Я надеялся увидеть Древолаза, но его не было, а из трещин в коре Древа зла вылезали невиданные чудовища. Они просачивались в образах отвратительных червей, но, коснувшись земли, меняли облик.

Все они словно в спешке, небрежно, в беспорядке, были сложены из разных частей человеческих и звериных тел. Некоторые обросли шкурами; некоторые, полуголые, были в плетенках из перьев или травы, а на некоторых… ну вот честное слово, разрази меня гром, лопни мои глаза, если вру! – на некоторых висели какие-то лохмотья полуистлевшей военной формы.

Не нашей! Серой!

Такая форма была у фашистов, я в кино сколько раз видел.

На огромной кабаньей голове жуткого урода, напоминающего вставшего на задние лапы крокодила, была серая солдатская кепка с обломанным козырьком и двумя пуговками над ним. Гитлеровские солдаты носили точно такие! Вдруг кепка приподнялась – и я не поверил глазам, увидев, что она нахлобучена на вторую голову. Эта голова – человеческая!!! – торчала из кабаньей.

Меня чуть не вырвало. Вот же мерзость поганая!

Вдруг мимо с воинственным кличем проскочил Храбр, схватился кровожадной рукой-веткой за эту человеческую башку и дернул что было сил. Башка оторвалась и покатилась по земле… Но «крокодил» кинулся вперед, разинул кабанью пасть и мощными клыками впился в горло мальчишки-куста.

Храбр рухнул на спину и замер с широко открытыми померкшими глазами. Но хищная