Кэт развернула батончик и предложила половину Ливаю. Он принял и, легонько прикоснувшись к ее половинке, сказал:

– Чин-чин!

* * *

Было уже поздно. И слишком темно, чтобы столько читать. Голос Кэт совсем осип, будто по нему резали тупым ножом. Или таким он стал после простуды, а может, истерики.

В какой-то момент Ливай обхватил Кэт левой рукой и привлек к груди. До этого она пыталась приютиться возле стены, но он просто дотянулся и прижал ее к себе. Потом его рука вновь легла на кровать. Когда он хотел потянуться или пошевелиться, то придерживался за плечо Кэт, пока сам устраивался удобнее.

Она чувствовала, как при каждом вздохе вздымается грудь Ливая. Иногда ловила на своих волосах его дыхание. Поворачивая голову, он упирался подбородком ей в затылок. Спина, руки и шея Кэт заныли от одного только переизбытка внимания… Она потеряла строку и на секунду прервалась.

Ливай вновь уткнулся подбородком ей в голову.

– Передохни, – сказал он не шепотом, а просто нежным голосом.

Кэт кивнула, и Ливай, придержав ее локоть, правой рукой потянулся за водой. На секунду он приобнял Кэт всем телом, потом вновь вернулся к стене. Но рука осталась на локте. Кэт отхлебнула воды и опустила стакан. Ей не хотелось вертеться, но спина так затекла, что пришлось выгнуться.

– Ты в порядке? – спросил Ливай.

Она снова кивнула и заметила, как он медленно передвинулся.

– Вот так…

Ливай сполз по стене, ложась на бок, и потянул за собой Кэт. Теперь она лежала на спине рядом с ним, а под ее головой, словно подушка, покоилась его рука. Кэт расслабила плечи и ощутила на шее тепло от фланелевой рубашки.

– Так лучше? – спросил он голосом на октаву выше обычного и посмотрел ей в лицо, давая возможность без слов ответить «нет».

Кэт ничего не сказала. Даже не кивнула. Вместо этого опустила веки и слегка перевернулась на бок, придвигаясь к Ливаю и прижимая книгу к его груди.

Она вернулась к чтению, а Ливай обнял ее за плечи.

* * *

В такой близости необходимость читать громко отпала. И к лучшему, ведь голос Кэт почти сел. Пропал. А Ливай был таким теплым, родным, так приятно пах, что она чуть не расплакалась от нахлынувших эмоций.

Ее глаза устали. Она сама устала.

Когда Джонни – одного из главных героев – ранили, Ливай резко вздохнул. Кэт прижималась щекой к его груди и потому в полной мере ощутила, как расширилась его грудная клетка. Она тоже сделала глубокий вдох, ее голос слегка надломился. Ливай крепче обнял ее.

Кэт подумала, осталась ли еще кровь в его руке, на которой она лежала…

…и что будет, когда они дойдут до финала.

Она читала дальше.

В романе фигурировало слишком много парней. Слишком много ног, рук и раскрасневшихся лиц.

Кэт собиралась ухмыльнуться, дойдя до фразы: «Оставайся золотым, Понибой», но не стала, ведь эта строка означала, что Джонни погиб, и Ливай, возможно, уже плакал. А может, Кэт тоже плакала.

Ее глаза устали. Она сама устала.

* * *

«Когда я вышел на яркий дневной свет из темноты кинотеатра, в голове у меня было всего две мысли: Пол Ньюман и дорога домой…»

Она закрыла книгу и уронила ее на грудь Ливая, не зная, что произойдет дальше. Не зная, бодрствует она или нет.

Как только книга упала, Ливай привлек Кэт к себе. На себя. Обеими руками. Прижимая к своей груди. Книжка осталась зажатой между их животами.

Веки Кэт были прикрыты, как и у Ливая. Она поняла, что его губы казались крошечными лишь издалека и все дело в их кукольной форме. Они были вполне нормальными – сейчас у нее появилась возможность лучше их разглядеть – и удивительно безупречными.

Ливай потерся носом о ее нос. Их губы, мягкие, приоткрытые, сонно коснулись друг друга.

Когда Кэт закрыла глаза, ее веки словно заклинило. Она хотела разомкнуть их. Хотела разглядеть слишком темные брови Ливая, полюбоваться его невероятным вдовьим мыском, совсем как у вампира. Интуиция подсказывала: такое больше не повторится, а то, что осталось от ее жизни, разрушится. Кэт хотела открыть глаза и посмотреть еще подольше.

Но она так устала.

А губы Ливая были столь нежными.

Никто раньше так не целовал Кэт. Прежде лишь Эйбел целовал ее – просто прижимался ко рту и отстранялся.

Поцелуи Ливая завораживали. Короткими и ласковыми движениями подбородка он словно что-то вытягивал из нее.

Кэт подняла руки к его волосам, не в силах открыть глаза.

Она не справилась с усталостью и провалилась в сон.

* * *

– Прости меня, Пенелопа.

– Саймон, не трать мое время на извинения. Если мы не прекратим извиняться каждый раз, когда наступаем друг другу на ногу, у нас не останется времени на дружбу.

Из главы 4, «Саймон Сноу и Второй Змий»

© Джемма Т. Лесли, 2003

Кэт даже не проснулась, когда дверь распахнулась настежь.

Но вздрогнула, когда та громко захлопнулась.

Она ощутила под собой Ливая – его теплый подбородок слегка царапал ей лоб. Вот тогда она и проснулась.

Возле кровати стояла Рейган и прожигала их взглядом. На ней все еще были вчерашние джинсы, а серебристо-синие тени слегка размазались по вискам.

Кэт села. Ливай тоже. Осторожно. Кэт почувствовала, как содержимое желудка поднимается к горлу.

Ливай дотянулся до ее мобильника и взглянул на экран:

– Черт, я опоздал на работу на два часа! – Он быстро встал и надел куртку. – Заснули, пока читали, – обратился он то ли к Рейган, то ли к полу.

– Читали, – повторила Рейган, глядя на Кэт.

– До скорого, – сказал Ливай скорее полу, чем кому-то из них.

И ушел. Рейган осталась стоять возле кровати.

У Кэт все еще слипались глаза, и вдруг из них хлынули слезы.

– Мне ужасно жаль, – искренне сказала она.

Чувство вины больно отдавало в желудке и каждой затекшей мышце.

– Не стоит, – подавив в себе ярость, процедила сквозь зубы Рейган.

– Я… Мне просто очень жаль.

– Не стоит. Не надо извиняться!

Кэт скрестила ноги и ссутулилась, закрыв лицо руками.

– Но я же знала, что он твой парень, – разрыдалась она.

«Наверняка это еще сильнее разозлит Рейган».

– Он мне не парень, – сказала соседка, точнее, прокричала. – Больше нет. И не был им… уже долгое время. Так что не стоит. – Она слишком громко вздохнула. – Я просто не ожидала такого. А еще больше не ожидала, что это способно меня задеть. Я просто… Это же Ливай. А Ливаю я всегда нравилась больше всех.