Видимо, Кокс был как раз тем человеком, который мог помочь нам в проталкивании вопросов о поставках.

Мы сказали Мортентау, что работа миссии продвигается крайне медленно, вопросы с поставками никак не решаются. Больше того, приходится сталкиваться с фактами открытого или скрытого саботажа, исходящего преимущественно от работников военного ведомства. Вот, например, вчера нас хорошо принял президент США, который обещал полное содействие и назвал некоторые конкретные данные, касающиеся помощи Советскому Союзу вооружением и военными материалами. И тут же, как только мы вышли от президента, последовал звонок из военного министерства, поставивший под сомнение вопрос, одобренный Ф. Рузвельтом, о поставке Советскому Союзу самолетов «П-40». В таком деле, как военные поставки, да еще в момент решающих сражений не должно быть неопределенностей. Мы считаем, что указание президента следует выполнять с подлинно военной четкостью и организованностью.

Министр финансов согласился с нами. Трудности в деле поставок Советскому Союзу действительно имеются, и в ряде случаев со стороны работников военного департамента допускается прямой саботаж. И это не случайно. Мне запомнилось, что в ходе беседы Моргентау обратил наше внимание на деятельность тех кругов США, и прежде всего управления стратегической службы, ведавшего разведкой[200], которые занимаются усиленной обработкой американской общественности, стремясь создать у нее отрицательное мнение о Советском Союзе. Моргентау сказал, что ведется «психическая атака» на президента, ему изо дня в день докладывают необъективные, искаженные сводки о положении на советско-германском фронте, основанные на гитлеровских источниках. В них умаляется героическая борьба Красной армии и на первый план выдвигаются сведения о потерях и неудачах русских, т. е. подбирается материал пораженческого характера.

В то время подобные настроения были широко распространены среди руководящих деятелей США. Один из них (позже нам стало известно, что это был морской министр Нокс) даже заключил пари, что гитлеровцы будут в Ленинграде, Москве, Киеве и Одессе до 1 октября 1941 года. Односторонняя, тенденциозная и враждебная информация, разумеется, сказывалась и на настроении Ф. Рузвельта. Вчера, 31 июля, он сказал Моргентау: «Вести с русского фронта чертовски плохи».

С нашей стороны было бы неразумно не прислушаться к такого рода информации, исходившей от человека, несомненно, весьма осведомленного в том, что делается в правительственных сферах. В свете сказанного американским министром финансов прояснялись многие факты, с которыми миссия сталкивалась во время своих переговоров в Вашингтоне. Стоило ли, в частности, удивляться тому, сколь неправильно была обозначена линия советско-германского фронта на карте, которую на днях мы видели в кабинете военного министра США Стимсона?

Да, активная деятельность аппарата американской военной разведки по дезинформации американского общественного мнения не могла не сказываться отрицательно, когда ставился и обсуждался вопрос об оказании помощи Советскому Союзу. И прямой долг советской военной миссии – противопоставить этой недружественной по отношению к СССР деятельности правдивую, объективную информацию о положении на советско-германском фронте. Надо было показать, что советский народ и его героические Вооруженные силы, несмотря на невероятные трудности, не теряют уверенности в том, что гитлеровская военная машина будет разбита, что победа будет за ними. Необходимо было добиться, чтобы информация о положении на фронте поступала к Ф. Рузвельту из советских источников, а не из фашистских.

В заключение встречи Моргентау вновь обещал нам постоянное содействие по всем практическим вопросам, и у нас сложилось впечатление, что он действительно поможет. Кстати, он сообщил, что сегодня в час обедает у Рузвельта и, хотя президент может ему «дать по физиономии» за вмешательство не в свои дела, берется помочь нам «провернуть» некоторые вопросы. Расстались мы с ним самым дружественным образом. Моргентау сдержал свое обещание. На второй день после беседы с нами он был у Ф. Рузвельта и подтвердил то, что мы сами говорили президенту, а именно: дело с поставками военных материалов Советскому Союзу продвигается крайне медленно, определенные официальные лица чинят всякого рода препятствия и наносят ущерб общему делу. Моргентау просил Рузвельта принять решительные меры с целью оказания более эффективной помощи Советскому Союзу, подчеркнув ее значение не только для СССР, но и для самих США.

В тот же день состоялось очередное заседание американского правительства. Обычно оно проводилось один раз в неделю. На этом заседании в течение 45 минут обсуждался вопрос о поставках Советскому Союзу. Президент Ф. Рузвельт занял самую решительную позицию по данному вопросу. Характерно, что еще раньше, во время своего отъезда из Вашингтона, он требовал ежедневного доклада о ходе продажи материалов Советскому Союзу. Выступая на упомянутом заседании правительства, Ф. Рузвельт поставил ряд практических вопросов перед военным министром Стимсоном и исполняющим обязанности государственного секретаря Уэллесом. Он выразил крайнее недовольство теми правительственными органами, которые тормозили поставки материалов в СССР, резко осудил неправильную позицию отдельных официальных лиц. Рузвельт был настолько взволнован и возмущен, что даже несколько раз ударил по столу кулаком, заявив, что здесь не может быть места саботажу. Позже от одного из членов правительственного кабинета мы слышали, что за долгие годы работы с Рузвельтом он никогда не видел его таким рассерженным. Настолько, видно, был недоволен президент затяжками и проволочками в решении вопросов материальных поставок Советскому Союзу в дни решающих сражений с фашизмом.

Первого же августа под вечер состоялась встреча с «опорой» Уэллеса – генералом Джеймсом Бернсом. В отличие от беседы с Моргентау эта встреча оставила у нас самое неприятное впечатление. В ответ на наши справедливые замечания по поводу неудовлетворительного хода дел с поставками мы услышали бестактные и недоброжелательные заявления вроде того, что, мол: «Не ждите, что вам здесь откроют кран и все польется широкой струей». На это А. К. Репин резонно бросил реплику: «Пусть хотя бы капало!» Мы продолжали настаивать на желательности и необходимости выполнения конкретных статей нашей заявки. Ответы звучали примерно так: о самолетах – ответа еще нет, все зависит от военного департамента, о пулеметах калибра 12,7 мм – таких пулеметов нет; о противотанковых орудиях и авиабомбах – выясняется в военном министерстве; о винтовках Гаранда и возможности их осмотра – ответ сообщим и так далее в таком же духе. По ходу встречи проявлялась не совсем благовидная роль второй «опоры» Уэллеса – полковника Феймонвилла, с которым нам приходилось много встречаться. Расстались с Бернсом плохо – настроение у нас было изрядно испорчено.