– То есть я здорова. Это… временное состояние.

– Ясно, – мужчина резко выпрямился, отходя от нее. – Сделать Вам чай?

Катя прекрасно понимала, что самым лучшим будет отказаться от этого предложения и уйти, но одна только мысль о чашке горячего напитка показалась более чем заманчивой.

– Лучше кофе. Черный. Без сахара.

Кирилл посмотрел на нее с некоторым недоумением.

– Вы же не любите черный кофе…

Неожиданно пришло раздражение за то, что мужчина помнит ее вкусы. Так не должно было быть. Ни к чему. И думать об этом она не собирается. Бросила в ответ почти резко:

– РАНЬШЕ не любила. Теперь все иначе.

Он смотрел в упор одно ничтожно короткое мгновенье, потом понимающе кивнул и отвернулся, а несколько минут спустя поставил перед ней чашку с ароматным напитком и… тарелку с совершенно изумительными на вид пирожными. Катя даже забыла, когда в последний раз пробовала что-нибудь подобное. И не смогла устоять. Осторожно коснулась пальцами крохотного произведения искусства. Лакомство кончилось прежде, чем она успела ощутить его вкус.

В голове прояснилось. И почему-то стало весело, особенно когда девушка заметила оторопелый взгляд Кирилла. Интересно, что он подумал о ней, наблюдая с какой скоростью исчезли пирожные? Катя попыталась придать голосу шутливый тон.

– Мне все-таки пора… Спасибо за радушный прием и за угощение.

Мужчина в ответ даже не улыбнулся. Проговорил почти неслышно, не отрывая от нее глаз:

– Идите домой, Катя. И отдохните, как следует…

Осень в родном городе как всегда была неповторимой. В природе будто не существовало ни боли, ни одиночества: все правильно, точно до мелочей и удивительно гармонично.

Катя залюбовалась чуть тронутыми позолотой листьями. Под ногами шуршали высохшие плоды акации, обволакивая воздух сладковатым ароматом. Этот запах девушка любила с детства. В бабушкиной деревне, обдирая коленки, они с соседской ребятней прятались в зарослях лесопосадки, кажущейся дремучим лесом. Ломали эти самые сухие стручки, слизывая капельки похожей на мед массы. Было вкусно. Спокойно. И не надо ничего другого для счастья.

Она стерла ладонью побежавшие по щекам слезы. Не плакать. Не сейчас, когда кругом люди. Торопливо пошла дальше, в глубину сквера, подальше от посторонних глаз. Опустилась на скамейку. К ногам тотчас слетелись голуби, привыкшие к постоянному угощению от прохожих. В желтой траве блестели глянцевые шарики каштанов. Красиво. Жизнь продолжалась, несмотря ни на что. Даже сама Катя по-прежнему хотела жить. Правда, совсем иначе, но это уже не зависело от нее.

Закрыла глаза, прокручивая в мыслях прошедшую встречу. Сколько времени она провела в ЕГО кабинете? Десять минут? Полчаса? Мало. Ничтожно мало. Если бы можно было остаться там навсегда. Слышать, видеть, чувствовать ЕГО присутствие, быть рядом. Просто дышать… вместе с НИМ.

Только все это глупые мечты. Он был ее преподавателем, мудрым, опытным, прекрасно понимающим, что и как нужно сделать. И им же остался, не допуская больше в отношениях ни одного лишнего шага. Все остальное Катя придумала, нафантазировала себе, спутав сказку с реальностью. В настоящей жизни их миры вообще не могли пересечься. Никогда…

Девушка медленно выдохнула снова накатившую обиду: нет у нее повода на эти чувства. Если и стоит обижаться, то лишь на саму себя…

– Катя! Катюша, это правда ты?!!

Она вздрогнула, оборачиваясь на голос, и в подбежавшей к ней девушке узнала Марину. Та радостно вцепилась в плечи, обняла за шею.

– Глазам не могу поверить! Катька…

Они не виделись немыслимо долго: с того самого дня, когда, торопясь уйти из дома, Катя не нашла ни времени, ни сил проститься с подругой. Не до того было. Она просто уехала. Задыхаясь от разрывающего сердца отчаянья, пряча разбитое лицо под тонкой пеленой летнего шарфа, забралась в автобус, отдав за билет почти все деньги. Не придумала ничего другого, кроме как отправиться туда, где когда-то была счастлива. Где не ждал никто из людей, но остался пустой дом, после смерти бабушки брошенный и забытый отцом. Даже вопросы о наследстве решались через доверенное лицо: папа не желал никаким образом оказываться причастным, о чем и сказал Кате, вручая ей ключ и документы. Она получила право распоряжаться старым жилищем, но не видела в этом никакого смысла до тех пор, пока не оказалась фактически на улице.

– Выглядишь замечательно, – Катя улыбнулась, рассматривая подругу и задерживая взгляд на ее округлившемся животе. – Тимур счастлив?

– Еще бы… – Марина рассмеялась в ответ. – Целый год осаду держал. Взял меня почти измором.

– Да ты не сильно сопротивлялась, как мне кажется. Слишком с большим удовольствием об этом говоришь.

Подруга кивнула.

– В общем-то да. Я ведь давно мечтала о нем, – она подхватила Катю за руку и спросила: – Ну а ты как? Катюш, я ведь вообще ничего не знаю… Приходила к твоему отцу, хотела тебя на свадьбу позвать. Он даже говорить со мной не стал. И ты молчала столько времени. Номер сменила…

Ее телефон действительно проработал всего несколько дней. Зарядку она забыла дома, а купить другую в деревне было невозможно. Да и не на что. Всматривалась в темный экран, тщетно ожидая, что он оживет, отображая знакомые номера. Отца. Или Кирилла. Особенно ЕГО. Тогда, казалось, вмиг все переменится, обретет новые краски. Наполнит жизнь надеждой. На звонки от Марины не отвечала. Не знала, что сказать, не готова была к разговорам. А потом и вовсе отбросила в сторону разряженный аппарат.

– Прости, Мариш. Так получилось.

– Почему, Кать? Что все-таки произошло тогда? Антон же надышаться на тебя не мог…

Плохо подходило это определение для чувств бывшего жениха. Сколько раз она возвращалась в памяти к событиям тех дней, анализировала, оценивала. И не собиралась спорить с тем, что действительно представляла для Антона некий интерес. Возможно, он даже любил ее, как-то по-своему, ему одному понятным образом. Только ничего подобного тому, о чем сейчас говорила Марина, и близко не было. И за это следовало благодарить судьбу: его сердце не разбилось после полученного отказа. Задетое самолюбие, униженное гордость – да, всего этого оказалось в избытке. Катя до сих пор заливалась краской стыда, вспоминая, как поступила с парнем. Но по крайней мере он не испытывал того опустошения, которое сопровождает душу при безответной любви. В этом девушка была уверена.

– Я увидела, что мы с ним слишком разные и ничего хорошего из нашего брака получиться не может. Никогда. Он… согласился с моим решением, а вот папа – нет.

Подруга придвинулась почти вплотную.

– Но это ведь не все, Катюш? Было что-то еще? Вернее, кто-то?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Марина невесело рассмеялась.