Дважды уходил так далеко, что высовывался из наружной стеныниже только в земле, а там двигаться невероятно трудно, словно в вязкой глине,возвращался, снова искал, будь он проклят, такой дворец, наконец отыскал стену,что уходит вниз и вниз, а с одной стороны чувствуется пустота.

Я прислушался, тишина, рискнул потихоньку приблизиться.Серая дымка бетона рассеялась, я увидел небольшую камеру с таким же цементнымполом, в углу деревянная лавка, а на ней лежит, укрытый одеялом с головой,человек.

Я смотрел сверху, на всякий случай снизился, чтобы невыглядывать из-под потолка. Человек спит, одеяло чуть сползло, видны длинныеволосы. Судя по росту, ребенок Бойко вполне взрослая девушка. Илидевочка-старшеклассница.

Спит. Я торопливо осмотрел камеру. Голо, сама скамьяутоплена железными ножками в бетон. Вообще железная, а дерево только сверху,где ложе… В камере пусто, металлическая дверь почти на метр над полом, кней четыре ступени. Дверь выглядит сделанной из танковой брони.

В кино всегда открывается вовнутрь, чтобы заключенныймог спрятаться за нею, а потом прыгнуть из-за спины на входящего охранника, ноздесь все по правилам: такой трюк не пройдет. Но мне это на пользу, такиемощные петли приварены к железу, что, если бы здесь существовал засов, к спящеймалышке пробраться оказалось бы непросто…

Я осторожно отступил, очень медленно, сохраняя силы,поднялся в стене на этаж выше. От усталости бетон начинаю ощущать уже не серойдымкой, а липким клеем. Я успел просмотреть стену, ничего, кроме арматуры,водопроводных труб и электропроводки. Во всяком случае, видеонаблюдения нет,что уже снимает кое-какие добавочные движения.

Из стены почти вывалился на ту сторону. Здесь чистыйбетонный пол, в ряд выстроились блестящие машины: джип, «шестисотый» и открытыйкабриолет ярко-красного цвета. Три стены в стеллажах с инструментом,запчастями, банками с элитным маслом, горка шин, отдельно диски, канистры сбензином…

Вот бы спичку, мелькнуло в голове. Или зажженную зажигалку…Я зябко передернул плечами, совсем замерзаю, поспешно вытащил коробочку сэнерджайзерами и заглотил сразу тройную дозу. Среди бутылей отыскал емкости сдистиллированной водой, сделал осторожный глоток, все нормально, в самом делевода, запил капсулы, для надежности добавил еще две и тоже запил.

Едва живительное тепло начало размораживать внутренности, язаставил себя встать и пошел обыскивать полки. На выбор отыскались сразу четыреломика, так называемые воровские фомки, которыми так удобно взламывать двери.Выбрал самую короткую, мне лишь бы хватило в петли, дождался, когда теплоразольется по телу, вдвинулся в стену.

Серый туман течет навстречу, быстро проскальзывают багровыепрутики арматуры и оранжевые линии проводки, через две-три минуты я пошел внизвдоль нужной стены, выступил из стены…

Девчонка сидит на лавке, согнулась в три погибели, лицоспрятала в ладони. Мне показалось, что плачет, но густые темные волосы падаютна лицо, плечи вроде бы вздрогнули пару раз, то ли плачет, то ли тяжеловздыхает.

Я мучительно раздумывал, что же делать, как вдруг онавстала и, подойдя к стене напротив, начала там что-то царапать. Присмотревшись,я заметил пять едва заметных черточек. Пока она пыталась провести шестую, ногтиуже все стерты, это же сколько она здесь, пока отчаявшийся Бойко решилсяпозвонить мне, я торопливо выдвинул лицо из стены ровно настолько, чтобы губымогли двигаться, сказал громким шепотом:

– Не оборачивайся!.. Только не оборачивайся!.. Там стой ислушай…

Она дернулась, едва-едва не обернулась, я уже пугливоотпрянул, но девчонка удержалась, только замерла вся, я видел, как трепещетвсем телом, снова вздрогнула, когда я сказал:

– Сюда уже едет твой отец со спецназом. Ты не должнаподходить к двери ни в коем случае!.. Перепрятать тебя не удастся, не бойся.Помощь уже идет. А сейчас, когда я скажу тебе «можно», ты медленноповернешься и снова ляжешь на лавку. Лицом к стене! И даже не вздумайподниматься, если будут стучать в дверь… А стучать будут яростно. Можно!

Я быстро отдернул голову, девушка медленно повернулась,ее огромные глаза в изумлении и страхе обшаривали камеру. Ничего, решил я просебя, длинноногий такой подросток, уже с сиськами, лет не больше четырнадцати,а то и тринадцать, волосы длинные, даже удивительно, что не обрезала, всеобрезают, дуры. Наверное, родители строгие.

Она медленно пересекла камеру и послушно легла лицом кстене. Я поднялся выше и видел, как вздрагивают длинные черные ресницы отусилий держать глаза плотно закрытыми.

Из двери я выдвинулся чуть выше петель, осторожно вложил,стараясь не звякнуть, ломик в петли, колеблясь, не предупредить ли еще раз, норешил рискнуть: у олигарха дочка должна быть натасканной на разные случаи.

Снова оказавшись в гараже, я быстро набрал номер Бойко. Онответил почти сразу же, как только прозвучал сигнал:

– Алло!.. Я вас слушаю!

– Это хорошо, – сказал я, – слушайте. Ваша дочь вподвале особняка господина Прибалтова. Ниточки ведут от Лисовского, он тожеработает в вашей фирме…

– Вы… уверены? А где этот особняк?

– Записывайте адрес, – сказал я. Быстро продиктовал ипочти видел, как он тут же отдает приказания своим телохранителям, охране, а теразбегаются за добавочными силами, шустрые, как огромные мыши. –В особняке пока хозяина нет, зато пятеро довольно крутых парней. Трое изних вооружены… огнестрельным, понятно.

Он выкрикнул:

– А девочка? Что с нею?

– Заперлась в подвале, – сказал я. – Там толстаяжелезная дверь, придется ее выламывать. Ну разве что убедите ее вытащить засов…

Он переспросил с торопливым изумлением:

– Засов? Там есть засов?

– Да, – ответил я. – Вот такие тамнепредусмотрительные люди.

Я слышал шум, голоса, даже донеслось взревываниемощного мотора. Он крикнул торопливо:

– Мы выезжаем!.. Можно с вами держать связь?

– Можно, – ответил я устало. – Только я некотороевремя буду вне зоны приема… Ну, вы понимаете, есть такие зоны…

– Да-да, – сказал он еще торопливее. –Я позволю себе такое только в случае самой крайней необходимости!

Дома я долго отогревался в ванне с горячей водой, настолькогорячей, что мама пришла бы в ужас, но у меня стучали зубы от холода, я глоталприготовленный ацетил-L-карнитин и ацефен, запивал энерджайзерами, растиралсяжесткой щеткой и все добавлял горячей воды.

Наконец дрожь ушла, я долго лежал обессиленный, чувствуя,как тепло вытесняет из застывших мышц холод. Дико захотелось есть, я заставилсебя выбраться из ванны и, шлепая босыми ступнями по кафельному полу, пробежална кухню, ухватил банку с сахаром и бегом вернулся в ванную.