Но потом я понял, что, сказав мне о своем желании, она признала бы… что она знает, чего хочет. Что кто-то другой уже заглядывал в это странное, непостижимое сердце, изучил его географию, раскрыл ее секреты. И хотя я знал, что у нее были любовники, это казалось чем-то другим, более интимным. Кто-то другой уже видел ее здесь, вот так. И я, будучи мужчиной и бывшим слушателем Сэма Кинисона в придачу, решил привести ее в рай, заставить мяукать, как сытую кошечку, и стереть из ее памяти все следы Того, Кто Бывал Тут Прежде.

Странное непостижимое сердце, фыркнула я. Тот, Кто Бывал Тут Прежде. Кто-нибудь, дайте мне лопату!

Она пыталась. Я тоже. Она показывала это кончиками пальцев, словами, нежным нажимом, вздохами и всхлипами. Я старался. Но язык – не палец. Моя бородка сводила ее с ума, но совсем не в том смысле, в котором ей хотелось. И когда я однажды услышал, как она по телефону назвала меня человеком-биде… что ж, пожалуй, лучше ограничиться тем, что у меня точно получается лучше.

Кто-нибудь из нас знает, что мы делаем? Хоть кто-нибудь из мужчин? Я спрашивал друзей – все сначала хохочут и уверяют, что потом им приходится отскребать своих женщин с потолка. Тогда я беру им пиво, слежу, подливаю до краев и через несколько часов получаю более правдивую историю – все мы понятия не имеем. Все до единого.

«Она говорит, что кончает, – печально говорит Эрик. – Но не знаю, старик…»

«Это же не очевидно, – подтверждает Джордж. – Так и откуда нам знать?»

Действительно, откуда? Мы мужчины. Нам нужна надежность, нужны твердые (или даже жидкие) доказательства, нам нужны диаграммы и пошаговые инструкции, нам нужно раскрыть тайну.

И когда я закрываю глаза, все еще вижу ее, как в тот первый раз, плотно свернутую, как крылья крошечной птички, розовую ракушку, вкусом напоминающую океанскую воду, полную крошечных жизней, того, чего я никогда не увижу, не говоря уже о том, чтобы понять. Я бы хотел. Жаль, не вышло.

– Ладно, Жак-Ив Кусто, – пробормотала я, с трудом поднимаясь на ноги.

Закрывая глаза, он все еще видит меня, написал Брюс. Ну и что это значит? И когда он это написал? А если он все еще по мне скучает, то почему не звонит? Может, думала я, есть надежда? Может, я сама позвоню ему позже. Может, у наших отношений есть шанс.

Лифт поднял меня на двадцатый этаж в представительский номер, где на диванах сидело и курило энное количество бледной, как личинки, молодежи в различных вариациях черных брюк, черных боди и черных же ботинок.

– Кэнни Шапиро, «Филадельфия Икзэминер», – представилась я той, что сидела под картонной фигурой Макси Райдер в полный рост в военной форме, с пулеметом «узи» наперевес.

Девушка-личинка томно пролистала несколько страниц, заполненных именами.

– Не вижу вас в списке, – произнесла она.

Прекрасно.

– Роберто здесь?

– Вышел на минутку, – небрежно махнула девушка в сторону двери.

– Сказал, когда вернется?

Она пожала плечами, видимо, исчерпав словарный запас.

Я вгляделась в бумаги, пытаясь прочесть вверх ногами. Там было мое имя: Кэндис Шапиро. Его перечеркивала жирная черная линия. «ЭНБ» – гласила пометка на полях.

И в комнату ворвался Роберто.

– Кэнни, что ты тут делаешь?

– Это ты мне скажи, – ответила я, пытаясь выдавить улыбку. – Насколько я знаю, беру интервью у Макси Райдер.

– О боже, – всполошился Роберто. – Тебе никто не звонил?

– По поводу?

– Макси решила… кхм… сильно сократить количество печатных интервью. Она оставила только «Таймс» и «Ю-эс-эй тудэй».

– Ну, мне никто не сказал. – Я пожала плечами. – Я здесь. Бетси ждет статью.

– Кэнни, прости, пожалуйста…

«Не извиняйся, идиот, – думала я. – Сделай что-нибудь».

– …но я ничего не могу сделать.

Я одарила его лучшей улыбкой. Самой очаровательной из моего арсенала, которую, как я надеялась, моя манера а-ля «я-работаю-на-крутую-важную-газету» только подчеркивал.

– Роберто, – пропела я, – у нас запланирован разговор. Мы оставили место, рассчитываем на статью. Никто мне не позвонил… я притащилась сюда в субботу, а это мой выходной…

Роберто начал заламывать руки.

– …и я была бы очень, очень признательна, если бы нам удалось провести с ней хотя бы пятнадцать минут.

Теперь Роберто заламывал руки, и кусал губу, и переминался с ноги на ногу. А это все плохие знаки.

– Слушай, – тихо сказала я, наклоняясь ближе. – Я смотрела все ее фильмы, даже те, что вышли сразу на видео. Я типа как полный эксперт по Макси. Неужели ничего нельзя сделать?

Роберто уже колебался… но тут в его поясном чехле зазвонил сотовый телефон.

– Эйприл? – сказал он в трубку.

«Эйприл», – одними губами произнес он мне. Роберто – душка, но не самый смекалистый парень.

– Дай трубку? – шепнула я, но Роберто уже убирал телефон в чехол.

– Она сказала, что их не очень устроило твое, кхм, согласие.

– Что? Роберто, я согласилась на все условия…

Я невольно повысила голос. Личиночные существа на диванах слегка встревожились. Как и Роберто, пытавшийся потихоньку дезертировать в коридор.

– Дай мне переговорить с Эйприл, – взмолилась я, протягивая руку к его телефону.

Роберто помотал головой.

– Роберто. – Я будто со стороны слышала, как срывается мой голос от одной мысли о злорадной ухмылке Габби, когда я вернусь в редакцию с пустыми руками. – Я не могу вернуться без статьи!

– Слушай, Кэнни, мне очень, очень жаль…

Он колебался. Я же видела! И вот тогда миниатюрная женщина в черных кожаных сапогах до колен, цокая высокими каблуками, прошла по длинному мраморному коридору. В одной руке – сотовый, в другой – портативная рация, на гладком, тщательно нарисованном лице – самое серьезное выражение. Она могла сойти либо за очень зрелую двадцативосьмилетнюю, либо сорокапятилетнюю с великолепным пластическим хирургом. Эйприл, как пить дать.

Она окинула меня холодным пренебрежительным взглядом, увидела и прыщ, и гнев, и черное платье, и сандалии с прошлого лета, гораздо менее модные, чем у любой из диванных личинок. Затем повернулась к Роберто:

– Проблемы?

– Это Кэндис, – робко указал на меня тот. – «Икзэминер».

Эйприл пристально уставилась на меня. Я прямо почувствовала – буквально почувствовала! – как от ее взгляда прыщ на лбу стал увеличиваться в размерах.

– Проблемы? – повторила Эйприл.

– Еще пару минут назад не было, – ответила я, стараясь выдержать ровный тон. – У меня назначено интервью на два часа. Роберто говорит, что его отменили.

– Все верно, – любезно произнесла Эйприл. – Мы решили ограничить печатные интервью крупными изданиями.

– По воскресеньям «Икзэминер» выходит тиражом в семьсот тысяч