очищающий вдох. – Все служит определенной цели. Если мне придется играть отвергнутую женщину… скажем, брошенную публично на ток-шоу… я буду готова к роли.

– О, ты считаешь, тебе не повезло? Мой бывший ведет колонку сексуальных советов для мужчин в «Мокси».

– Серьезно? Я была в «Мокси» прошлой осенью. «Макси у “Мокси”». Глупость такая. Твой бывший когда-нибудь писал о тебе?

Я горестно вздохнула:

– Я его любимая тема. И это совсем не весело.

– Что-что? – Макси привстала. – Он писал о чем-то личном?

– Ага. – Я кивнула. – Для начала, про мой вес.

Макси снова выпрямилась.

– Любовь с пышной дамой? Так это ты?

Черт побери. А в мире остались еще люди, не читавшие эту идиотскую статью?

– Это я.

– Ого, – протянула Макси, рассматривая меня.

Я очень надеялась, что она не оценивала, сколько примерно я вешу, и не прикидывала, на самом ли деле Брюс гораздо мельче.

– Я в самолете читала, – извиняющимся тоном сказала она. – Обычно я «Мокси» не читаю, но перелет был настолько долгим, мне стало скучно. Осилила выпуски месяца за три…

– Тебе не за что извиняться. Многие читают этот журнал.

Макси снова легла.

– Это ты назвала его человеком-биде?

Я залилась краской.

– Никогда не говорила ему это в лицо.

– Ну, – вздохнула Макси, – могло быть и хуже. Меня вон бросили на шоу Барбары Уолтерс.

– Знаю, видела.

Мы полежали в тишине, пока персонал смывал с нас грязь с помощью дюжины шлангов. Я чувствовала себя очень избалованным редким домашним животным… или очень дорогим куском мяса. Затем нас посыпали крупной солью, растерли, снова вымыли, завернули в теплые халаты и отправили на процедуры для лица.

– Думаю, тебе пришлось хуже, – рассуждала я, пока высыхали наши маски из глины. – То есть когда Кевин объявил, что вышел из длительных отношений, все зрители поняли, что он имеет в виду тебя. Но со статьей все иначе: кто скрывается под «К.», знают лишь…

– Все, кто знаком с тобой, – закончила Макси.

– Ну да. Так или иначе. – Я вздохнула.

Окруженная морскими водорослями и солью, музыкой в жанре нью-эйдж и теплыми руками массажиста Чарльза, смазанными миндальным маслом, я чувствовала себя словно в облаке, восхитительном, парящем в сотнях километрах над миром. Вдали от телефонов, которые упрямо молчали, обиженных коллег и высокомерных публицистов. От собственного веса… меня даже не волновало, что подумали Чарльз и компания, пока натирали меня, смазывали и переворачивали, настолько все было далеко. Остались только я и моя печаль, хотя даже она не казалась настолько тяжелой, как обычно. Она просто ощущалась, как нос, как шрам над пупком, который остался после ветрянки в шесть лет. Просто еще одна часть меня.

Макси схватила меня за руку:

– Мы ведь друзья, да?

На мгновение мелькнула мысль, что она не всерьез, что для нее это типичная киношная дружба на шесть недель на съемочной площадке. Но мне было все равно.

Я сжала ее руку в ответ:

– Да. Мы друзья.

– Знаешь, что я думаю? – начала Макси, поднимая пальчик.

Перед нами тут же появились четыре стопки текилы, за которые, без сомнения, заплатили четыре разных воздыхателя. Макси взяла одну и внимательно посмотрела на меня. Я последовала примеру. Мы опрокинули в себя текилу. Я поставила стопку на место, морщась от жжения в горле.

Мы все-таки добрались до «Боровов и телок». Поздно пообедали в «Верджиле», где попробовали ребрышки, курицу на гриле, банановый пудинг и сырную кашу. Купили по шесть пар обуви у Стива Мэддена. После отправились в бьюти-бар и накупили всевозможной косметики – я ограничилась тенями для век песочного цвета и тональным кремом, а Макси смела все, что было с глиттером. В итоге сумма потянула на гораздо больше, чем я рассчитывала потратить на обувь или косметику за целый год, а то и за несколько лет вперед, но я смекнула: а когда еще выпадет шанс прошвырнуться по магазинам с настоящей кинозвездой?

– Знаешь, что я думаю? – повторила Макси.

– И что же?

– Думаю, у нас действительно много общего. Все дело в теле.

– Хм? – сощурилась я.

– Нами управляют наши тела, – проговорила она и хлебнула пива, которое ей тоже кто-то прислал.

Мне это заявление показалось очень глубокомысленным. Возможно, потому что я была здорово навеселе.

– Ты зациклилась на теле, которое, по твоей теории, мужчины не хотят…

– Уже немного больше, чем просто теория, – заметила я, но Макси не собиралась прерывать монолог.

– А я боюсь, что если начну есть все, что хочется, и перестану выглядеть так, как выгляжу, меня никто не захочет. Более того, – добавила она, пристально глядя на меня сквозь сигаретный дым, – мне перестанут платить. Так что я тоже застряла. Но на самом деле это все ловушка восприятия. Ты думаешь, что тебе надо похудеть, чтобы тебя полюбили, я считаю, что стоит мне набрать вес, меня никто не будет любить. Что нам действительно надо, – она стукнула кулаком по стойке для пущей убедительности, – это перестать думать о себе как о телах. И начать думать о себе как о людях.

Я уставилась на нее в полном восхищении.

– Оч-чень гл-л-лубоко.

Макси от души глотнула пива.

– Ага. Услышала у Опры.

Я хлопнула еще стопку.

– Опра мощная. Но, должна сказать, при всем при этом, я бы скорее предпочла оказаться в ловушке в твоем теле, чем в своем. По крайней мере, могла бы носить бикини.

– Как ты не понимаешь? Мы обе в тюрьме! В тюрьме плоти.

Я хихикнула, Макси посмотрела на меня оскорбленно:

– Что, ты не согласна?

– Нет, согласна. – Я фыркнула. – Просто «Тюрьма плоти» звучит как название порнушки.

– Ну ладно, – выдавила Макси, отсмеявшись. – Но у меня веские доводы.

– Конечно, – закивала я. – Я знаю, что не стоит зацикливаться на том, как я выгляжу. Я хочу жить в мире, где о людях судят по тому, кто они, а не по тому, какой размер одежды они носят.

Я прервалась на очередной тяжкий вздох.

– Но знаешь, чего я хочу больше всего? – Макси выжидающе на меня смотрела, я, поколебавшись, взяла еще текилы. – Я хочу забыть о Брюсе.

– У меня на этот счет тоже есть теория, – торжественно объявила Макси. – Теория, что ненависть лечит.

Она чокнулась своим шотом с моим. Мы проглотили текилу и вернули стопки на липкую барную стойку, над которой на веревке мягко покачивались бюстгальтеры, красовавшиеся когда-то на грудях знаменитостей.

– Я не могу его ненавидеть, – грустно сказала я.

Внезапно показалось, что мои губы складывают слова где-то в метре перед лицом, как будто они отправились искать лучшей доли. Такой побочный эффект случался, когда я слишком увлекалась