class="p1">заброшенного, сырого, грязного, темного

но который был моим

несколько сезонов

я смотрела на маму

на еще по-детски гладкое лицо

лицо как у меня, едва ли шестнадцати лет

ее улыбка была широкой, а глаза – умоляющими

затем

что-то

в груди

хрустнуло

я увидела, как она

одна

по утрам перед зеркалом

одна

вечером у очага, выглядывает в окна

пустые

пока я, счастливая и жестокая

совсем забыла о ней

причем весьма охотно

как я оставила свой позор и свою гору у подножия

часовой башни, благоухающей травой и корицей

где не было разговоров

красные или белые волосы, подчеркнутые или бесформенные талии, кожаные или шерстяные куртки

там, где был только чай

книги

ночи под глициниями

рассказы Марин

и призраки

которым никто не нужен

впереди лежала только ночь

позади ветер носит их крики

я убежала

я бросила на землю два чемодана

которые так и держала в руках

когда их кожаное дно коснулось пола

я поняла

поняла, что больше им Ниццы не видать

уезжать в школу только для того, чтобы вернуться сюда

каждый раз видеть цену своего отсутствия

эту улыбку и эти слезы

чувствовать, как лезвие пронзает легкие

как трескается душа

отъезд

возвращение

слезы

отъезд

возвращение

лезвие

и каждый отъезд тяжелее предыдущего возвращения

нет

честно

кто настолько дорожит своей болью, что причиняет ее себе вновь и вновь

и снова уходить – ради чего?

теперь все будет на вкус как горький чай

заваренный в солоноватой воде моей матери

в одиночестве

с ее портретом, красным от отблесков пламени

я все же попыталась

снова начала летать

все реже и реже

я пересекала моря и покидала порты

все реже и реже

только для того, чтобы возвращаться снова

и снова с мыслью о том вечере

вот каково это –

свобода, о которой нам говорят, что это сокровище

иметь выбор

спасибо, но

я бы предпочла, чтобы кто-то выбрал за меня

один из двух путей выхода из этого лабиринта вины и неловкости

либо

уйти в жестокое и радостное забвение, перерезать струны начисто и навсегда, сменить кожу, сменить имя, возродиться среди камелий вдали без памяти без матери, без корней, без земли, без зеркал

или остаться

и пить свой чай до дна

если я поднимусь туда

думала я

в овчарню за мной не пойдут

все мои палачи боятся Кармин

но не так сильно, как я

осуши слезы, мама

там внизу не так ужасно

в любом случае, вещи на себе рвать не из-за чего

нет ничего красивее наших лиственниц

ничто так не греет, как очаг, в котором гаснут угли

правда, Фелисите?

ты останешься?

правда

скажи, ты покрасишь волосы?

если хочешь

и бросишь лицей? ты не будешь поступать?

и брошу лицей

я не хочу тебя вынуждать

ты меня не вынуждаешь

пообещай

обещаю

мама

больше я никогда тебя так надолго не брошу

я поднялась

задыхаясь

до этой груды камней

до своего приюта, устроенного мне родной матерью

она взяла меня за руку

дыша так, будто вынырнула из пучины

и я поставила воду кипятиться

я забарабанила в дверь

я внутри подскочила

если они меня увидят, мне конец

по ударам я поняла, что это ты

я стучала и кричала: это я

Агония

пусти меня, умоляю

я не останусь с тобой

обещаю

мне лишь нужен кров на ночь

мама так резко вскочила, что опрокинула кресло

она заорала мне, чтоб я заткнулась

от самого твоего присутствия снаружи ее затрясло

потом я услышала, как ты ей сказала

мама, успокойся, я рядом, все хорошо

и я поняла

поняла, что все будет хорошо

моя близняшка, моя вторая половина, наконец в пределах досягаемости

вернулась

припозднилась, но вернулась

и сдержала обещание

ты позвала меня снаружи

Фелисите, открой дверь

деревенские, они

хотят со мной расправиться

или знаешь, что еще лучше

выходи

выйди сюда, пойдем, я месяцами о тебе думала

теперь я понимаю, почему ты не вернулась раньше

людям здесь так скучно

от избытка времени они становятся злыми

выйди, пойдем, мы с тобой слишком большие

для такой дыры, как Бегума

я хочу увидеть Ниццу, ее здания и туристов

я буду спать на полу

у твоей кровати в интернате

стану исправно носить намордник

меня даже не заметят

по воскресеньям будем ходить купаться

в белой

и голубой воде

я стояла посреди комнаты

слева мама

в отчаянии, что я солгала

и уже ее покидаю

мы слышали, как о стекла

бились десятки бабочек

справа дверь, из-за которой доносился

твой голос, так похожий на мой

приглушенный

завораживающий

в конце концов, почему нет

у меня будут сестра, Марин и Массена

и мои поездки в страны чая

выходи, пойдем

весь мир, все его краски в обмен

на мою мать

не через час, не завтра

которой я только что поклялась

идем, не жди утра

что более не брошу ее руки

ты не ответила

бормотала матери слова утешения

а для сестры

которой грозила смерть

не нашла и словечка

лишь молчание

безразличное и затем

шепот из-за двери

Нани

я не могу

брось, Кармин

ты слепая, что ли?

она же снова специально обжигает руку

возможно

но чего ты хочешь

на меня это действует

забери меня в Ниццу, Фелисите, умоляю

или хотя бы дай войти, если меня найдут то прикончат

Нани

это невозможно

а я, если я сожгу руки

ты будешь лечить мои ладони

или ты чувствуешь лишь ту боль, что испытывает мать

в дымоходе

я увидела

два черных крыла

больше, чем у ворона

огромная бабочка искала, куда же ей приземлиться

молчание повисло между нами

и после трех

ударов

сердца

хаос

мама загремела, побежала, заметалась, закричала, принялась ломать все подряд

словно огромный козел по дому забегал

пыталась в панике укрыться от неповоротливого насекомого

чей неуклюжий полет, казалось, говорил

беги

прячься где хочешь

бросай в меня свои сковородки, если тебе от этого легче

у меня полно времени

я поймаю тебя

я жду

я решила, что в этот раз она обрушила бурю на тебя

и заорала твое имя

пока она все крушила

а бабочка медленно следовала за ней по пятам

я скорее схватила две фарфоровые чашки

и чай из Гравьер

дверь наконец открылась

и я думала, что

но нет

створка осталась заперта на цепочку

я налила горячей воды

просунула тебе чашку в щель

ты мне сказала

со страхом в голосе

у тебя никогда не было такого голоса

быстро стань спиной к двери

и выпей половину

я выпила

он был сладким и почти горячим

дай назад

возьми мою

допей остаток

мы обменялись чашками, и я выпила

даже там

даже преданная

даже не понимая, что происходит

я все равно тебе верила и думала, что, может

когда Кармин успокоится

сохрани мою чашку

прошептала ты в щель

теперь быстрее уходи, не выкидывай листья

они будут тебе чернилами, напиши, а еще

уходя

не оборачивайся

дверь закрылась

и больше не открылась

полоса света погасла

вокруг осталась лишь ночь

и крики на ветру

ворон на деревьях жалобно каркнул

я убежала

в ту ночь я не спала

и в следующие тоже

я смотрела в чашку

подолгу

часто

но ты ничего не писала

лес дал мне тот самый дом

с милыми фигурками

нарисованные люди не воняют ненавистью

поначалу я думала

что передержала воду, плохо заварила чай

и Гравьер не сработал

писать тебе

чтобы сказать… что?

слишком поздно, сестра

уже слишком поздно

ничего не осталось

ничего,