вижу, что ты все это. — он бросил презрительный взгляд на стол. — Видишь впервые. Хотя некоторые вещи ты узнал сразу. Это видно.

— Конечно узнал. — говорю я. — Мы были с ней близки.

На это он устало махнул рукой.

— Ты понял, о чем я говорю, Тём. Я, наверное, последний кто видел ее живой…

Руки заложив в замок и вновь погружаясь в воспоминания он продолжил. Взгляд его блуждал по комнате, остановился у барной стойки на кухне, вернулся к креслам задержался там, и вновь вернулся к дивану, рядом со мной. Тут и замер.

— Прямо перед отлетом, она пришла, чтобы в деталях обсудить переход в… — он замялся. — В другую сферу.

От этого мне стало не по себе. Я старался не смотреть в его глаза. Радовался тому, что не видел чужих фантомов. Чужих воспоминаний.

На периферии моего зрения я не то, чтобы видел, но чувствовал то, как на диване рядом со мной возник неясный силуэт. Он сплетался постепенно из струящегося мягкого света. Легким дуновением весны ко мне пришел воздушный поцелуй. Шелест перьев, чуть различимый звон серебра. Я слышал, как шелковое платье скользит легонько по коже дивана. Как она дышит. Завет меня обернуться. Зовет без слов. Зовет меня своим присутствием посмотреть на неё. Раскрыть её существование для него.

Тяжелая, настырная мысль.

Она улыбалась озорно, отчего я просто потупил взгляд.

Жикривецкий тем не менее продолжал вкрадчиво рассказывать о разговоре с Лилей. Я готов был провалится, я даже думать не хотел о том, что видел он на этом диване, на этом месте. Почему его глаза, всегда стеклянные и непроницаемые, стали вдруг мечтательными, взгляд влажным и приторным. Почему его стеклянные фонари, стали вдруг светиться истомой, негой призрачного света. Жадно поглощая и смакуя каждый образ.

«Сука.» — подумал я, рассматривая нахальную чаинку на дне кружки. — «Вот сука.»

— Мы просидели довольно долго. — сказал он. — Мне тоже было интересно узнать, откуда такой интерес к торговле. Почему она хочет бросить довольно успешную карьеру в институте… Но я ничего не узнал. Одни отговорки, как мне показалось. Никакой истинной причины она мне не открыла. По возвращению на Персеполис, если она не передумает, я обещал дать ей рекомендацию…

Мифиида рядом рассмеялась. Она коснулась моих волос. Нежная, легкая и ласковая. От этого прикосновения пошли мурашки. Это прикосновение принесло воспоминание.

Я бросил неосторожный взгляд на кровать. Туда, где красовалось в тот раз, брошенное, как будто бы небрежно, женское белье. Трофей. Которого сейчас не было. И чайника для заваривания фацелии тоже.

— А что потом? — спросил я. — Вам не удалось выяснить?

— Она ушла. — развел он руками и хлопнул в ладоши. — Ушла и потом мы разбрелись по капсулам. На том, всё закончилось. Еще чаю?

— Да, пожалуй.

Стоило ему подняться, и повернуться ко мне спиной как я резко развернулся в сторону Мифииды.

Но за мгновение до того, когда бы я мог увидеть ее, она растворилась в лучах взмыленного света. В ярких, переливчатых бликах которого, остался только её звонких смешок.

— Но кто-то думает иначе. — бросил ему в спину. — Кто-то знает о ваших… — я запнулся, не веря собственной наглости, — предпочтениях.

— Да, — грузно сказал Олег, наливая чай. — Кто-то думает иначе.

— Есть кандидаты?

Олег рассмеялся. Посмотрел на меня.

— Теперь нет.

Мы обменялись многозначительными взглядами. Мой говорил о скудности его попыток, его же, насмешливый, что-то готовил.

— Шучу, Артём. Это может быть любой. Игорь, чтобы меня позлить. Кто-то из команды, потому что у них есть санкционированный доступ в каюту. Может кто-то из девочек… Ну тут и так всё понятно.

— Много крутится вокруг вас и историй и людей. А как же я?

— Ты слишком сосредоточен на чем-то своем… — он раскидал сахар и залил кружки кипятком. — Так что ты говорил о силе, которая собрала нас всех воедино?

Я махнул рукой.

— Ба, забудьте. Для этого нужен непредвзятый анализ, того, как мы уже ранее говорили, горизонта существования, в котором вы себя находите. Но согласитесь, что то, что именно вы видели ее последним. Что всё, что сейчас тут произошло — все это укладывается в рамки этой теории. Будто бы есть тут гравитация, что порождается новые события, вместо материи. Вот так просто притягивая людей.

Жикривецкий посмотрел на меня внимательно. Отпил чаю. Выплюнул, вылил и принялся заваривать по новой.

— Может быть для этого есть более простые объяснения? Судьба, рок, крест?

— Нет. — говорю я. — Это что-то пол ту сторону фатума.

Он кивнул. Пока мыл кружки, особенно было со стороны, как в потоке воды он погружается вновь в какую-то фантомную мысль.

— А зачем вы полетели на Митридат?

Олег словно нехотя переел на меня свой затуманенный взгляд.

— Развеяться. — сказал он. — Или, думаешь, мне не найдется там работы?

— Не хотел оскорбить. — говорю я. — Просто сопровождать группу… Можно было кого угодно отправить для административных дел. Вам-то зачем? На Персеполисе всяко интереснее….

Как бы невзначай я взгляд перевел на трусики, лежащие на столе.

Вновь за его стеклянными глазами блеснуло острое жало. Будто бы он катал на языке какую-то горькую мысль. Не давая ей сорваться, не давая ей высказаться. Словно тяжесть произнесенных слов должна будет все изменить. Или в ней таится некое знание, которые может стать весомой частью нашего разговора. За взглядом он взвешивал все за и против за эту мысль.

Затем запил её чаем.

Чай вышел что надо и удовлетворившись он понес кружки к столу.

— Поездки освежают. — сказал он. — Если бы не всё это, конечно…

— Конечно, — говорю я и улыбаюсь нагло. — Фатум. Вы со своим как-то примирились?

— Просто делай что должно и будь, что будет. Крест — это мера твоей ответственности перед Богом. — сказал он, усаживаясь в кресло напротив. — В итоге, какая бы сила перед чем тебя не поставила. Перед какой необходимостью — все в твоих руках. Что именно ты сделаешь, что предпримешь и чем это обернется. Правильно?

— Я же говорю — это что-то по ту сторону фатума. Судьбы, Креста и прочего. Но вы не хотите говорить. А я не особо хочу расспрашивать. Просто, вам придется поверить, что в противном случае, мы не поймем смысла происходящего здесь.

— В твоих словах очень опасные нотки звучат. Чувствуется Фадин. — говорит он. — Если тебе с этими мыслями проще пережить смерть Лилии — это одно. Но заигрываться в это не стоит. Ни к чему хорошему это не приведет.

Я пожал плечами. Пусть каждый будет при своем.

— Просто пытаюсь разобраться. — говорю я рассматривая чаинка на дне кружки.

Спичка недовольно