посмотрел на меня. Спичка затрясся, зазвенели кружки, и тут же стих.

— Сложно сказать, — говорю я. — Скорее мне удается зафиксировать события, качество этих событий, без относительно времени и причинности. События, что безусловно сходны между собой и безусловно необходимы. И судя по всему, порождены одним и тем же. Быть может, если вы найдете у себя такие же, то нам удастся продвинуться в этом деле дальше.

Жикривецкий удивился.

— События, необходимые и порождены одой и той же силой. — как-то пространно протянул он и резко встал.

Орлом начал кружить по комнате. Остановился, зашел за ширму. Взял что-то из тумбочки у кровати. Все это время я пытался рассмотреть, кто лежит в постели. Всматривался до тех пор, пока не расслышал девичий смешок.

«Понятно.» — подумал я и бросил это дело.

— Она ведь ко мне заходила. — сказал Олег громко, быстрыми шагами приближаясь ко мне. Вмиг нас стал разделять только столик.

От этих слов меня бросило в холод, и я вновь, машинально, начал щупать вмятину на лбу. Он навис надо мной громадой горы. Отбрасывая на меня сердитую тень. Затем бросил на столик резинку. То, что взял из тумбочки.

— Твоих рук дело?! — грозно спросил он.

В нем все быстро переменилось. Нерушимая гора, мраморная статуя до того, теперь клокотала черным гневом внутри. Или это был еще один образ, который он мог вот так просто показать мне.

— Мифиида? — спросил я.

— Что? — переспросил он.

Пальцем ткнул на резинку на столе.

Обычная, черная женская резинка. В ней были несколько спутанных светлых волос. До меня медленно начало доходить, что это волосы Лили.

— Откуда она у вас? — говоря я, срастаясь с диваном еще больше, под тяжестью нависшей надо мной фигуры.

— Не прикидывайся, Артём!

Тут я совсем перестал что-либо понимать. Пока я соображал, он вернулся к тумбочке, вынул оттуда еще ворох вещех и вернувшись начал по одной кидать их на стол. Смятый платок, трусики, которые я узнал. Заколка, браслет и кольцо. В это посыпалось на столик.

— Она приходила ко мне перед полетом. — говорит он распаляясь. — Несколько раз. Ты знаешь это.

Я этого не знал.

— Крутилась рядом. Даже перед самым отлетом. Здесь в этой каюте. Ты не мог этого не видеть. Твоя каюта рядом.

Но я этого не видел.

— Мог прямо спросить…Зачем все эти истории про силу, которая все определяет? Зачем эти фокусы? Зачем подкидывать мне её вещи? Думаешь я это сделал? Думаешь из-за меня это все произошло?

— Зачем она приходила? — сказал я чуть слышно. И сам удивился с хилого своего голоса, под грозою его тени.

Стало так стыдно.

«Плевать.» — мелькнула следующая мысль. — «Плевать»

— Зачем она приходила? — твердо сказал я вперившись в него взглядом. — Чего она хотела?

Повисла странная пауза. Где каждый из нас наткнулся на результат, которого не ожидал и не предвидел. Мы молча смотрели друг на друга с какой-то уверенной твердостью. И никто не уйдет отсюда, пока не выяснит для себя правду.

— Тебя это не касается.

— Это не вы мне будете говорить. — киваю я на вещи на столе. — Откуда у вас её вещи?

— Ты взял их из её каюты. Затем начал подкидывать мне. Будто это фантомы или разыгравшийся психоз. А теперь пришел со своей теорией, которая как бы все должна рассказать.

— Я даже близко не подойду к её каюте. — говорю я — Ни за что и никогда. Одна мысль об этом вселяет в меня ужас. Это раз.

С каждым словом голос мой становился тверже, тон нахальнее. В наплевательстве всё-таки скрыто начало свободы. В наплевательстве близком к отчаянию, конечно. На себя и свою шкуру.

— Каюта опечатана — это два.

— У тебя могли остаться её вещи.

— И это факт. — говорю я. — Мы с ней встречались. А откуда у вас её трусы — вот это вопрос!

Тень Жикривецкого стала меньше. Жиже, мягче. Почти прозрачной и легкой дымкой. Клокочущие в нем чувства резко остолбенели и также бесследно исчезли как до того появились. Даже румянец на щеках пропал. Он вновь стал похож на статую, мучимую какой-то тяжелой думой.

Он молча сел обратно в кресло. Отпил чаю и посмотрел сначала на меня, потом в сторону.

— Кто-то подбрасывает мне её вещи. Думая, наверное, что я виновен в том, что произошло. В чем план — не знаю. Дискредитировать меня или чтобы я сошел с ума на почве вины и сознался…

— И как давно это началось?

Олег задумался.

— Недавно. После того, как мы установили, что умерла она, вероятно, от передозировки фацелией.

— Так, о чем вы с ней говорили?

Посмотрев на меня, он не проронил ни слова. Её вещи на столике будто фонили угрозой. Я показал на них.

— Вы сами меня в это втянули. Теперь меня это тоже касается.

Жикривецкий был невозмутим. Мне казалось, что он вновь играет в свою игру. Даже этот маленький спектакль был мизансценой с одним, только ему понятным смыслом. Что если он и правду виновен?

— Она хотела перевестись. Это если вкратце.

— А если не вкратце?

Я обнаглел настолько, что развалился на диване, вальяжно попивая чай и не сводил с него глаз.

— Не поверю, что Лиля была готова бросить институт. — говорю я. — Что-что, а без этого места она себя не мыслила — это точно. За это я ручаюсь.

— Она и раньше захаживала. Просила о переводе.

Его уверенность меня кольнула. Видимо, действительно, я не знал ее так хорошо, как думал. Олег выдохнул грузно и расслабился в кресле. Видимо, понял, что в деле появления вещей я ни при чем.

— Все выспрашивала, как я уже понял из её частых визитов ко мне о протекции, чтобы устроиться в Объединенную Торговую Корпорацию.

Я мотнул головой и сделал это слишком заметно. Услышанное было диким и неправдоподобным. Чтобы Лиля решила уйти, бросить институт. Персеполис. Это была какая-то проверка. Какая-то игра, задуманная Олегом. Даже его расслабленность всего лишь притворство. Так било его жало. Таким он был, в сущности.

И сцена, разыгранная им, только сейчас начала подходить к кульминации. Вот что происходило.

Так я думал на тот момент. Ожидая нового удара и прячась за кружкой с чаем.

— Да-да. — подхватил он, поймав мой жест. — Сначала ходила вокруг да около. Потом спросила прямо.

Тут он задумался, взгляд его смотрел сквозь меня. В воспоминания. Которые быть может прямо, сейчас развертывались на том месте, где я сидел.

— Это прозвучит странно, но я не хочу, чтобы между нами было недопонимание. К тому же я