среди гребней и пиков Алькады, кусались и грызли друг друга, пытаясь узнать, кто одержит верх в схватке прыти и ловкости. И Учитель даже иногда проигрывал. Специально, конечно, но виду не подавал.

Нет, Эргар не был злым.

Только одиноким.

Может поэтому они и ладили?

Арди хмыкнул, погладил бельчонка и посмотрел на горные пики. Странное дело — когда он возвращался в Хижину, то всегда, точно так же, смотрел на исчезавшие под облаками леса, а когда спускался сюда, вниз, то не мог отвести взгляда от скальных вершин.

— Это двойственность твоего сердца в тебе говорит, — прошептал Скасти на ухо — так, чтобы никто не слышал. — Но ты его не слушай. Сердце не всегда надо слушать, мой друг. Иногда — приходится с ним даже спорить. Сердце — лишь часть тебя. Не забывай и про другие части, например… — бельчонок опять свесил хвост на нос охотнику, но на этот раз он предварительно испортил воздух.

Арди закашлялся, потерял равновесие и со всего размаху свалился с верхнего яруса прямо на спину ничего не подозревающему Гуте.

— Ай, — гулко погудел медведь.

— Нос тоже очень важен! — засмеялся бельчонок. Он показал язык попытавшейся поймать негодяя Шали, юркнул в листву и исчез.

Все знали, что Скасти далеко не уйдет и вернется, как только все успокоятся и забудут про его проказы.

Арди скатился по шерсти Гуты, приземлился на четыре лапы, выпрямился и потянул воздух носом. Скасти был прав — нос очень важен. И этот нос, в данный момент, учуял несколько кроличьих нор к северу. Довольно непростая добыча — порой приходилось и побегать, что шло вразрез наставлениям Эргара, но у Арди из-за солнца и теплого ветра все тело просилось броситься в любую погоню.

— Давайте наперегонки? — спросил Арди, кивая в сторону, откуда пахло завтраком.

Шали фыркнула. Она легко и грациозно спрыгнула с дерева и… опустившись лапами на спину Гуте:

— Ай.

Соскользнула с него, но не касаясь травы, буквально перелетела через Арди и оказалась на краю опушки, где друзья провели предрассветные часы и весь полдень. Гуте и Арди, в целом, было без разницы, когда охотится и резвится, а вот Шали в самое яркое время суток предпочитала спать и очень не любила, когда ей мешали.

Рысь потянулась, сладко зевнула и вытянула когти, будто проверяя все ли на месте. Она повернулась к охотнику и, забавно поморщив нос и дернув длинными усами, исчезла между деревьев.

— Догоняй! — послышалось издалека.

Арди едва не задохнулся от возмущения. Он повернулся к Гуте, но медведь лишь лениво проворчал:

— На меня не рассчитывай, — и переваливаясь с бока на бок направился в сторону ручья.

Охотник повернулся к пролеску, оттуда на него с легкой издевкой смотрели блестящие глаза с вертикальными зрачками.

— Считай, что это фора! — выкрикнул Арди, после чего бросился следом за Шали.

Он бежал среди высоких трав, пытавшихся в шутку оплести его пока пусть еще и маленькие, но уже окрепшие лапы. Перепрыгивал через ручьи, иногда огибая самые широкие и быстрые из них. Смеялся, когда Шали ныряла из стороны в сторону, чем-то напоминая шкодливую выдру. Иногда рысь позволяла охотнику почти догнать себя, но уже в следующее мгновение исчезала среди кустов лесных ягод или за высоким пнем, покрывшимся густыми мхами и грибными семьями.

В вышине кричали птицы. Порой они присоединялись к игре, но быстро теряли интерес к происходящему и уносились куда-то высоко — в сторону облаков, едва-едва показывающихся сквозь плотно сомкнувшиеся кроны. Деревья, радуясь теплу и новой жизни, надевали свои лучшие убранства, хвастаясь ими перед такими же — недавно проснувшимися, соседями. Широкая листва смыкалась над головой, превращая подножье леса в нечто, напоминающее речное дно.

Здесь точно так же, как под подолом быстрых рек, сверкали редкие лучи горячего солнца, а мелкая золотистая рябь постоянно изменяла очертания убранства. Вместо рыбок — мыши и редкие, заплутавшие зайцы; водоросли обернулись стеблями высокой травы, а песок — разноцветным мхом. И лишь суровые, ледниковые валуны напоминали о том, что ты, все же, не под водой, а на суше.

Может именно поэтому звери и называли эти места — лесными разливами?

Охотник бежал и наслаждался звуками леса, теплым воздухом и тем, как быстры и сильны были его лапы по сравнению с прошлой весной. Он больше не задыхался, не спотыкался, а те редкие случаи, когда во мхах и траве оказывался острый камень, то окрепшая шкура на лапах почти не ощущала боли от укола.

Изредка ему удавалось дотронуться до шерсти Шали, но та опять исчезала вдали. Арди же смеялся и бежал следом, он…

— Арди! Аккуратно!

Охотник не сразу понял, что его лапы не чувствуют больше влажной от росы земли.

Он посмотрел вниз и увидел, как правая лапа, словно чужая, дрыгалась над глубоким оврагом, исчезающим где-то в глубокой скальной расщелине. Арди, чувствуя, как сердце знакомо пропускает удар — так бывало каждый раз, когда Кайшас пикировал вниз с большой высоты, попытался развернуться и схватиться когтями за дерево. Но, как и всегда, в самый неподходящий момент, стоило им ненадолго зацепиться за крепкую кору и уже подарить надежду, как они треснули у самого основания и вывалились из перчатки.

Охотник так и не успел понять, что произошло раньше — клацнули в воздухе клыки Шали, не успевшие схватить его за шкуру или же его собственный крик, вырвавшийся из горла. А в следующее мгновение что-то сильно ударило по голове и мир накрыла вязкая, мокрая тьма.

* * *

— Ай, — произнес Арди в тон своему другу медведю.

Не сразу, но у него получилось открыть глаза. Каждое движение век причиняло немалую боль. Раньше, когда Эргар учил его, как себя вести после падений с высоких уступов, охотник даже не подозревал, что может быть так больно. Нет, он видел, как Учитель, после неудачной охоты, пролетев с десяток метров и пересчитав ребрами все камни и скальные клыки, затем пару дней хромал и зализывал ушибленные места, но…

Одно дело видеть, а другое — чувствовать. Теперь понятно, почему Эргар никогда не разрешал своему ученику выбирать цель ниже, чем пара метров под уступом. Надо будет, по возвращению, поблагодарить.

Потянувшись к затылку, Арди нащупал уже подсохшую корку крови и спутавшейся шерсти. Убедившись, что сильного кровотечения нет, охотник, держась за камни, поднялся на ноги. Мир вокруг слегка кружился, а по спине словно бобры хвостами стучали. Не самое