– Оказывается, ты мне все время врал, стараясь замести следы…

– Я оберегал тебя.

– Оберегал? – Теперь Кейти понимала, как отчаянно стремился Эд добраться до дневника, чтобы проверить, не выдала ли его Миа. Но Кейти предусмотрительно держала его в поле зрения. До сегодняшнего момента. – Ты специально отправил меня прогуляться, чтобы самому отнести мои вещи в номер…

– Кейти, прошу тебя! Положи ноутбук, пока не сделала того, о чем придется сожалеть.

Либо его тон, либо намек на то, что она себя не контролирует, стали последней каплей, заставившей ее отвести руки назад и изо всех сил швырнуть ноутбук через всю комнату.

Вслед за тихо ахнувшим Эдом раздался громкий смачный удар о стену. Прозрачно-серебристые осколки пластика разлетелись по ковру, экран отделился от клавиатуры. В покрашенной стене образовалась угловатая вмятина.

– Господи!

С невозмутимым спокойствием она взяла дневник и надела рюкзак.

Эд пристально посмотрел на нее.

– Ты – не та женщина, которую я когда-то полюбил.

Она бросила взгляд на свое отражение в зеркале. Ее волосы растрепались по лицу, а макияж к концу дня успел утратить первозданность. Глаза сверкали гневом. Потертый рюкзак с обтрепанными лямками и воплощенный в нем дух странствий уже не выглядели чем-то инородным в сочетании с ней.

– Ты прав, Эд. Я – не та.

Следуя указателям, она отыскала информационное бюро для туристов, и один из дежуривших там волонтеров, обведя на карте оранжевым маркером тургостиницу, сказал:

– Это займет у вас пятнадцать минут пешком.

Кейти добралась туда за десять. Ее проводили до номера, где уже переодевались три девушки. По полу были разбросаны туристские ботинки и промокшие от пота носки, в комнате стоял недвусмысленный запах дезодоранта. Отчаянно стараясь избежать каких-либо пауз, лишних мыслей или раздумий, она с ходу начала беседу и выяснила, что девушки – две из Новой Зеландии, третья – из Квебека – находились в десятидневном походе и только что вернулись, совершив марш-бросок вдоль побережья, от одного мыса до другого. Они рассказали ей о крутых берегах океана и о сверчках, выстреливавших им по ногам с заросшей обочины, точно петарды.

Через полчаса она уже сидела с ними в баре, где готовили пиццу размером с автопокрышку. Пока ее спутницы жадно поглощали свои порции, Кейти, которой совсем не хотелось есть, пила вино и чувствовала, что жидкость действует на нее подобно солнечному свету. В следующем баре они вновь заказали напитки и сыграли в покер, и Кейти удостоилась прозвища «самородок» после того, как, следуя их же хитростям, всех обыграла.

В баре, где они очутились, приходилось кричать, чтобы услышать друг друга на фоне выступающей на импровизировнной сцене рок-группы. Им удалось расположиться вокруг столика, покрытого круглыми ободками липких следов, и Кейти поставила на стол свой пустой бокал. От ощущения легкости в голове казалось, что ее сознание лишь условно соотносится с ее телом.

– Я узнавала, – утверждала одна из путешественниц по имени Дженни, с внушительными бедрами и лукавой улыбкой.

– Не может быть, чтобы у него никого не было, – не уступала, сомневаясь, девушка из Квебека, подавшись вперед, чтобы ее услышали. – Он мотается по этим экспедициям по сколько раз? По десять, двадцать в год? Уж наверняка в одной из них он нашел себе подходящую спутницу.

– А в следующей найдет другую, – подмигнув, сказала Дженни, и все рассмеялись.

Обручальное кольцо Кейти бросало на стол отблеск, и она шевелила пальцами, чтобы он скользил. Она была в восторге, когда Эд ей его подарил – мерцающее, в черной кожаной шкатулке. Бриллиант с огранкой «принцесса» на платиновом ободке. И ее сразу же очаровало простое изящество колечка и смысл того, что оно символизировало.

– Неужели оставишь? – поинтересовалась Дженни.

– Да выкинь ты его, – вмешалась канадка. – И сделай это как-нибудь символично: подложи под колеса товарняка, например, – прощальное «пошел ты на…».

– Нет! Лучше продай! – крикнула Дженни. – А деньги потрать на что-нибудь такое, что ему противно, – наркоту, выпивку, стриптизеров.

Кейти расхохоталась, не чувствуя своих губ – они словно онемели. Сорвав с пальца кольцо, она швырнула его на дно сумки.

– Моя очередь идти за напитками.

Под нестихающий рев гитар она стала проталкиваться к бару, вокруг которого аж в четыре ряда толпились страждущие. Официантка за стойкой, приложив руку к уху, силилась расслышать заказ одного из них, который после очередной неудачной попытки докричаться просто ткнул в сторону разливного краника, показав четыре пальца.

«В том твоем задрипанном баре было так же шумно, Миа? И, чтобы быть услышанной, тебе приходилось наклоняться близко к Эду? И он чувствовал исходивший от тебя аромат жасмина и запах алкоголя в твоем дыхании? И ты наградила его одним из тех своих коронных высокомерных взглядов, которые всегда бесили его, только в этот раз твои губы дрогнули в легкой вызывающей улыбке: “Ну, и?”

Ты надела мое платье. Без разрешения. Оно было тебе слишком коротко. Я не говорила, но оно мне казалось вульгарным. Вероятно, это Эду и понравилось. И его дружков вдохновило: компашка солидных мужчин смотрит, как барменша не уступает им по части выпивки, да еще и многообещающе танцует.

Вероятно, ты была пьяна – интересно, неужели больше, чем я сейчас? – но ты ведь отдавала себе отчет в своих действиях, когда чувствовала, как мой жених прижимается к тебе. Я даже вижу его пальцы, спускающие с твоих плеч тонкие бретельки моего платья. Он сначала поцеловал тебя или ты сочла подобную нежность неуместной? И ты совсем не думала обо мне? Твоей сестре! Его невесте! Неужели ты ни на секунду не подумала, каково будет мне?»

Сзади навалилась толпа, и Кейти оказалась зажатой среди тучных и потных тел. Она представила близость Эда с Миа – его губы касаются ее шеи, украшенного пирсингом пупка, ее бедер. Ему понравились ее длинные ноги и плоский упругий живот? Он нашел ее более красивой? Или ему всего лишь захотелось вкусить ее необузданности – просто сравнить, каково на вкус другое блюдо?

«Каково это – взрослеть, как ты, Миа? Никаких границ, правил, никаких возлагаемых на тебя надежд. Ты как-то сказала, что я – светловолосая солнечная сестренка, которая плетет с подружками венки из ромашек. Себя же ты определила темноволосой и “пасмурной”, одиноко бродящей по берегу. Но я всегда представляла нас по-другому. Я видела тебя свободолюбивой, как открытое море. К которому меня влекло».

С трудом расстегнув на платье верхние пуговицы, она поправила бюстгальтер, чтобы грудь казалась полнее, убрала волосы за уши и облизала губы.

Мужчина рядом с Кейти – со здоровенными загорелыми ручищами, в майке с отрезанными рукавами – подмигнул ей. Сквозь полуопущенные ресницы она томно улыбнулась в ответ. Когда тот, кто стоял рядом с ним, отошел от бара, он жестом пригласил Кейти занять его место. Она просочилась в освободившееся пространство и, когда толпа вокруг вновь сомкнулась, почувствовала сзади жар его тела.