– Те, что смеются?

– Ага.

– Трудно себе представить. Ты довольна?

Миа откинула волосы с лица. Она подумала о Мауи и о леденящей душу правде, осевшей у нее глубоко внутри, и о последовавшем месяце уныния, в течение которого она была потерянной и безучастной. Однако она помнила и как прыгнула с парашютом, и как плавала в Тихом океане, и как занималась любовью с Ноем на берегу возле костра.

– Более чем могла себе представить.

– Здорово. Просто здорово. – Но Кейти тут же добавила: – Миа, жаль, что мы с тобой не вместе на Рождество. Я очень по тебе скучаю!

Миа улыбнулась, согретая знакомой манерой Кейти выдавать свои мысли без обиняков. Раньше несколько смущала подобная прямота сестры. Теперь же она ею восхитилась.

– Я тоже скучаю по тебе, – несвойственным ей тоном произнесла она в ответ.

– А где же обещанные стопки открыток?

– Я купила. Две, чтобы не соврать. Одну – в Калифорнии, другую – в Перте на прошлой неделе. Просто пока их еще не подписала.

– Ну так давай же, вперед! Обожаю получать от тебя почту.

Всякий раз, когда Миа доставала эти открытки, ее ручка в нерешительности застывала в воздухе, – она не знала, с чего начать. Можно было написать Кейти сотни вещей о своем путешествии, но голова ее была забита тем, о чем она написать не могла.

– Сколько сейчас времени в Австралии? Рождественский обед у тебя уже состоялся?

– Сейчас шесть. А на обед была подгоревшая сосиска в булочке.

– Да ну?! Миа! Это уж как-то совсем не по-рождественски.

– Не по-рождественски. – А ей именно этого и хотелось. Рождество у них в семье всегда считалось большим праздником. В прошлом году они впервые отмечали его без мамы. Кейти отказалась встречать Рождество у родителей Эда ради того, чтобы остаться дома с Миа. Она надела фартук, напустила на себя оптимизм и старалась, как могла, создать праздничную атмосферу. Однако, несмотря на все ее усилия, их обеих не отпускала печаль, усугубляемая вином, которым они заполняли долгие паузы. А вспыхнувший после обеда спор и вовсе развел их до конца дня по разным комнатам.

– Финн, как всегда, хотел обменяться носками, – продолжила Миа.

– Надеюсь, в этом году носок оказался чистым?

– Он утверждал, что да, но брал-то он с собой всего две пары, а я не видела, чтобы он за последние две недели что-то стирал. Так что…

Кейти расхохоталась.

– А что было в носке?

– Сацуму ему купить не удалось, поэтому он запихнул в самый низ носка банан, и я получила карты с банановым ароматом, путеводитель по Самоа с банановым ароматом и браслет с банановым ароматом. – Миа подняла руку и полюбовалась внушительным, цвета морской волны, украшением на запястье.

– Как он там?

Кейти редко интересовалась Финном, но, возможно, расстояние сыграло свою роль.

– Нормально. Везде заводит друзей. В среду заставил всю гостиницу пить самодельный пунш и пролезать, прогнувшись, под ремнем, который он натянул между двумя шестами.

Появившись, когда все уже расходились, Миа пожалела, что пропустила такое веселье. А когда Финн поинтересовался, где она была, покраснев до самых ушей, ответила: «С Ноем».

– Послушай, долго болтать я не могу, поскольку меня ждет Эд, – сказала Кейти. – Но у меня есть новость!

– Так…

– В пятницу мы с Эдом ходили обедать в Оксо-тауэр – помнишь? Мы водили туда маму на ее пятидесятилетие.

– Это где официант решил, что мы все трое – сестры?

– И мама оставила ему двадцать процентов чаевых.

– Он с тех пор, наверное, каждый вечер такое кому-нибудь говорит.

Кейти рассмеялась:

– В этот раз был другой официант, но чаевых он получил еще больше.

– Надо же! Он что, сказал, что ты похожа на Скарлетт Йоханссон?

– Даже лучше: когда он принес десерт, моя тарелка была украшена необыкновенными завитками растопленного шоколада, а в центре красовалась коробочка с колечком. Миа, Эд сделал мне предложение! Он опустился на колено и попросил моей руки!

Миа невольно зажала рукой рот, и солнечные лучи упали на ее пальцы сквозь стекло телефонной будки. Кейти с Эдом обручены. Ее обдало жаром. Она толкнула ногой дверь, чтобы глотнуть воздуха.

От нее ждали реакции – каждое мгновение было на счету. Пауза затягивалась. В неожиданно возникшей пустоте стала ощущаться напряженность.

Кейти прервала молчание:

– Миа?

– Да.

– Я помолвлена.

– Да-да.

Пауза.

– Это все, что ты можешь сказать?

– Нет… извини… Я просто не знала, что сказать.

– Обычно в таких случаях поздравляют.

– Да, конечно! Поздравляю!

– Я хотела бы, чтобы ты стала одной из подружек невесты.

Она сглотнула:

– Здо́рово…

– Ты что, не рада за меня?

– Я… да-да, конечно.

– Странно, но, кажется, ты чем-то расстроена.

– Извини. Просто все так неожиданно. Я и не знала, что это настолько серьезно.

– Конечно, откуда же тебе знать, если в прошлый раз ты звонила месяца два назад. – Ее упреки жалили как удары хлыста.

Миа раскрыла дверь пошире, подперев ее коленом.

Кейти заговорила тихим шепотом, прижимая телефонную трубку к самым губам:

– Он ведь тебе никогда не нравился – да?

– Неважно, что я думаю.

– Казалось бы, если вспомнить о моем предыдущем приятеле. – Это прозвучало серьезной пощечиной.

– Там все было совсем не так!

– А как?

– Ты намеренно хотела сделать мне больно.

– Вечно все дело в тебе, – со вздохом сказала Кейти.

– Нет…

– Я просто хочу, чтобы ты порадовалась за меня. Это возможно?

Ей хотелось бы разделить с сестрой ее радость, сказать, что она ее любит, но от воспоминаний перехватило горло, и слова так и остались невысказанными.

– С Рождеством, – сказала Кейти, и их разговор был окончен.

Миа осталась в телефонной будке. Она чувствовала, как у нее внутри все сжалось, – знакомое ощущение, холодное и безжалостное чувство вины. Кейти всегда представляла, как будет выходить замуж. И вот она помолвлена. Для большинства сестер это стало бы поводом для радости и бесконечных разговоров об обручальном кольце, дате свадьбы, выборе места для торжества. Однако Миа не удосужилась задать ни одного из этих вопросов: она думала лишь о том, что произошло в темном коридоре на фоне водочной горечи во рту.