– Какие мы грозные! Только ты забыл, что я тоже не на помойке родилась! – Вероника выпрямилась и зло сверкнула глазами. – И не позволю никому вытирать об себя ноги! Так что ты сам во всем виноват! Не надо было так со мной. Не надо, Артурчик. Я ведь предупреждала тебя тогда, что никому тебя не отдам. А ты не послушал! Думаешь, я забыла! Нет, дорогой! Я ничего не забываю! Ничего! И даже если ты и найдешь свою Людмилу, она уже никогда не захочет тебя видеть!

Вероника была очень довольна собой.

– Что ты ей сказала? – я еле сдерживался, чтобы не придушить эту суку.

– Что? Да, так! Самую малость! Всего лишь то, что это ты виноват в том, что ее любимый братик катается на телеге. Что, защищая тебя, он получил по заслугам. И что из-за тебя, она будет вечно ходить в его сиделках! А судя по тому, что она сразу исчезла, то она совсем не хочет тебя видеть! Артур! Очнись! Она теперь тебя ненавидит! Не-на-ви-дит! Правда, чудесное слово?

Руки сами потянулись к ее шее.

– Где она? – прорычал в лицо этой чокнутой, сжимая руки.

– Не знаю, и знать не хочу! – прохрипела Вероника.

– Если с ней что-нибудь случится, я тебя сам придушу! – отпустил хрипящую Веронику. Она тут же закашлялась.

– Ищи. И посмотрим, кто будет первый!

На шатающихся ногах я вышел из дома бывшей. Если учесть то, что на меня сегодня напали с прутом, то все сказанное Вероникой правда. В совпадения я не верю. Но ведь Руслан ни словом не обмолвился, что встречался с ней! Или же не придал этому значения? Я набрал номер друга.

– Люда нашлась? – вместо приветствия раздался вопрос.

– Нет. Руслан, когда я ушел в армию, ты виделся с Воронцовой?

– Это тебе зачем?

– Просто ответь.

– Да. Она несколько раз приходила.

– Что ей было нужно?

– Адрес, где ты служишь.

– И? Что было дальше?

– Я сказал, чтобы она отстала, что адреса она не получит. Твоя мама ее слишком не любила, чтобы сообщать ей что-то о тебе. А парни бы тоже ничего не сказали.

– И это все?!

– Да.

– Она тебе угрожала?

– Артур! Какое это имеет значение?!

– Угрожала, или нет?!

– Угрожала, что переломает мне кости, если я ей не скажу. Но, кто поверит в угрозы чокнутой бабы? Причем здесь она?

– Она встречалась с Людмилой, – признался я другу.

– Зачем?

– Чтобы Людмила сама ушла от меня.

– Бред! Артур, мы завтра выезжаем. Ложись спать. Все будет хорошо.

Хорошо уже не будет. В этом я был уверен. Людмила никогда не простит меня. Я бы не простил. Каждый день видеть перед собой лицо человека, который разрушил ее жизнь и сломал жизнь ее брата. И то, что я даже не знал об этом, не имеет никакого значения. Именно поэтому она просто ушла. Ушла, чтобы не видеть меня и ничего не говорить. И лучшее, что я могу сейчас сделать, это не искать ее, чтобы она просто забыла о моем существовании. Хотя вряд ли можно забыть того, кто все разрушил.

Не помню, как вернулся домой. Было дикое желание купить бутылку водки и закончить все. Но я не сделал этого. Слишком просто. Впасть в забытье.

Нужно взять в себя в руки. Я все-таки решил, во что бы то ни стало найти Людмилу, чтобы узнать, что с ней все в порядке, а потом исчезнуть из ее жизни. По контракту снова пойду. Завтра же напишу заявление на увольнение. Из этих мыслей меня вырвал звонок. Замер. Татьяна, теперь уже Соколова.

– Слушаю.

– Артур, ты в мою квартиру ездил? – спросила Таня.

– Зачем?

– Ты Люсю там смотрел?!

– Тань. Ключи от твоей квартиры у меня. И были всегда у меня, чтобы Людмила не ездила туда одна. – Мы всегда ездили с ней вместе. Проверить и забрать квитанции. – Она бы туда не попала.

– Не знаю, попала или нет, но мне звонила баба Зина! И она заметила, что там целый лишний киловатт откуда-то набежал!

– Она что счетчики проверяет?!

– А то! Вдруг там кто-то живет! Паранойя неизлечима!

– Сейчас проверю!

– Да утром давай уже! Ночь на улице! Не стоит из-за одного киловатта поднимать панику. Но все равно проверь.

– Спасибо, Танюш! – уже не слушал Татьяну, вылетая из дома. Этот вариант мне даже и в голову не пришел, потому что ключи всегда были у меня. Отпускать туда одну Людмилу я не хотел. Чтобы она не столкнулась с бывшим Татьяны, который периодически там появлялся.

Через пятнадцать минут я открывал двери в квартиру Татьяны. Если баба Зина застанет меня за этим занятием, то даже и не знаю, что меня ожидает. Живым точно не уйду.

В квартире было темно. Включил свет в коридоре и замер. Ее кроссовки. Залетел в зал и включил свет. Людмила лежала на диване и никак не отреагировала на меня. Разбудить ее я не смог, поэтому подхватил на руки и повез в ближайшую больницу.

Сколько просидел в коридоре, ожидая, не помню. Но как только из палаты, куда положили Людмилу, вышел доктор, я подскочил.

– Что с ней?

– Что вам сказать, молодой человек. По-хорошему, я должен обратиться в полицию. Но Людмила Алексеевна уж очень просила меня этого не делать. – На меня смотрели строгие, уставшие глаза пожилого уже мужчины.

– Она пришла в себя?

– Пришла. Ничего серьезного и непоправимого с ней не произошло. У нее был глубокий обморок. Но в ее положении, молодой человек, нервничать крайне, крайне не желательно. Вы это понимаете?

Я понимал только то, что она жива, и с ней все хорошо. Все остальное не имеет значения.

– Я могу ее увидеть?

– Она уснула. Не стоит ее будить. Приходите завтра.

Завтра. У меня его нет. У меня осталось только сегодня.

– Я не буду ее будить. Я просто посижу рядом. Недолго. Прошу вас.

Не знаю, что увидел в моих глазах доктор, но он разрешил мне зайти в палату.

Людмила спала. Ее лицо было бледным, а под глазами были темные круги. Смотреть на любимое лицо и не иметь возможности прикоснуться, невыносимо. Я опустился на колени и осторожно взял ее руку, к которой тянулась капельница. Коснулся ее руки лбом и пытался вымолить прощение за то, что натворил. Я немного посижу рядом и уйду. Совсем немного.

Очнулся от того, что меня гладят по волосам. И поднял лицо. Людмила смотрела на меня и провела рукой по щеке. Ее прикосновение, такое легкое, такое родное выбило весь воздух из груди. Я не хотел ее будить. Я боялся услышать от нее слова обвинения. Это будет выше моих сил. Я просто уйду. Буду высылать ей всю зарплату, чтобы она ни в чем не нуждалась. Лишь бы только она не винила меня. Но подняться у меня не хватило сил.