момент их стало так много, что чернота заполнила собой всё пространство. Злат перестал видеть что-либо.

В голове начали вертеться обрывки сказанных фраз. Обрывки данных когда-то давно обещаний. Голову сдавило тисками.

Собственное тело будто объявило войну, кости начали ныть, кожа зудела, даже дыхание давалось с трудом. Зря он все это затеял. Есть ли шанс обратить ритуал вспять? Или уже поздно?

Златон попытался крикнуть, чтобы Освальд остановился, но изо рта вылетел лишь жалкий стон.

Боль в голове усилилась, сердцебиение участилось. Внутри разом вспыхнули злость, радость, раздражение, страх, восторг, веселье… Хотелось закричать, чтобы эти чувства ушли.

Противоречивые эмоции раздирали на части, переполняли голову. Они были чужими, они не принадлежали ему: отчаянье и надежда, ужас и экстаз.

Вон из головы! Он не хочет знать, он передумал! Не хочет чувствовать чужую боль и чужую радость!

Тьма перед глазами начала сменяться яркими вспышками света, тело окончательно перестало ощущаться, словно он больше не принадлежал этому миру.

А затем… затем он увидел себя со стороны. Понадобилось время, чтобы понять, что это был не он, а его отец. Вокруг музыка, другие люди… и эмблема в виде паука, пожирающего муху.

– Серп Адрон? В нашем скромном заведении? Неожиданно. Чем обязан? – холодно осведомляется Вяземский. Старого паука, отца Дианы, не узнать просто невозможно. Позади него, сутулясь, мрачной тенью стоит Виктор, совсем еще молодой, почти подросток. Он переводит внимательный взгляд с босса на Серпа и обратно, готовый в любой момент подхватить и исполнить приказ своего хозяина.

– Господин Вяземский, я здесь со всем уважением. – Лицо отца расплывается в зловещей улыбке. – Думаю, у нас с вами общая проблема, которую следует решать совместными усилиями.

Злату кажется, что глаза старого паука блестят в темноте. Он делает знак, и бес за его спиной куда-то исчезает.

Вся сцена меняется, теперь Серп и Осип уже не в ресторане. Они в темном мрачном помещении практически без света. Возможно, это подвал? Кругом стеллажи с коллекционными винами, друг на друга сложены деревянные бочки.

– Моя дочь достаточно взрослая, чтобы сама за себя решать. Мне плевать на ее выбор. Если ей нравится твой сын – пусть делает с ним что хочет. – Старый граф берет в руки бутылку, вчитывается в этикетку, морщится и кладет на место.

– Что ж, тогда выскажусь точнее. Твоя дочь рядом с моим сыном не входит в мои планы, – он выделяет голосом эти «моим» и «мои». – Думаю, ты знаешь о моем маленьком таланте. – Серп явно лукавил. Своим даром он всегда гордился, даже кичился. – Так вот. Их совместное будущее может плохо закончиться для них обоих.

– Это угроза? – в ушах раздается барабанный бой, в полумраке подвала ярко горят кошачьи глаза. – Диана вполне может за себя постоять. Как и я. Рассказать тебе пару сказок о таких, как ты?

Серп не выглядит испуганным или удивленным, ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Я пришел договариваться, а не враждовать. Через два дня на тебя будет совершено покушение. Я знаю об этом, потому что есть шанс: оно будет успешным. Если все же нет, то еще через неделю произойдет несчастный случай – окажешься не в том месте не в то время. Затем снова череда покушений. И все это не я, а все те, кому ты много, много раз переходил дорогу. Как бы ты сегодня ни пытался меня заговорить, будущее от этого не изменится. Но я могу помочь тебе его предотвратить.

Вяземский молчит, обдумывая слова Серпа.

– Чем тебе так не угодила моя дочь? Не спорю, орк баюну не лучшая партия, как и баюн орку, но, по-моему, детей они заводить в ближайшее время не планируют, а что там будет через пять, десять лет… они и сами еще не раз успеют разбежаться. Стоит ли так остро реагировать на мимолетный роман?

– Стоит, если ты видишь будущее, – мрачно отрезает Серп.

– В любом случае – я не собираюсь окончательно портить отношения с дочерью. Я не могу ей запретить.

– Тебе и не придется. Видишь ли, я давно и безуспешно пытаюсь воспитать своего старшего сына. Он слишком добрый, слишком мягкий, слишком никчемный. Как тебе такое предложение? Я берусь охранять тебя от смерти, обязуюсь удерживать твою душу в мире живых, пока у меня будет физическая возможность это делать. А ты… залезешь в мозги моего старшего сына и сделаешь из него наконец орка. Ну и заодно поставишь триггер. Твоя дочь совсем недавно рассказала мне кое-что по секрету. Я знаю Злата. Узнай он об этом сейчас – только отмахнется. Он совершенно несерьезный. А я хочу, чтобы у него ныло и болело. Чтобы это стало для него таким ударом и предательством, что он сам бы порвал с Дианой.

– Мозг – это не детская раскраска. Эту деталь захочу, закрашу зеленым, эту деталь захочу, закрашу синим, – процедил Вяземский. Было видно, что ему все это не слишком-то по душе. – Если я так сделаю, то мальчик начнет таким же точно образом реагировать на всё, он станет чрезвычайно вспыльчивым, скорым на расправу. Мне, конечно, плевать, но ты уверен, что хочешь так поступить с собственным сыном? Чары баюна не снять даже другому баюну.

– Если Златон начнет наконец хоть как-то реагировать на то, что окружающие плюют в его сторону, и возьмет свою жалкую жизнь в руки, это ли не счастье для отца? – хохотнул Серп. Его взгляд в этот момент светился истинным безумием. – Так что? Скрепим наши договоренности кровной клятвой?

* * *

Мы быстро разошлись по спальням. Неловкая пауза повисла в воздухе, и хоть мы общались еще обо всякой ерунде и Златон опять попробовал сподвигнуть меня на второй ужин, но напряжение после моего отказа явственно чувствовалось. Оно, как невидимая глазу пыль, скрипело на зубах и забивало легкие.

– Спокойной ночи, – одновременно пожелали друг другу и разбежались по своим углам.

Злат чем-то занимался в кабинете, потом гремел тарелками на кухне, а я лежала и вновь задумалась: что, если бы мы все-таки смогли найти в себе силы и помириться восемь лет назад? Какое бы нас ждало будущее?

Но я не могла представить тех нас сейчас. Пронесших сквозь годы взаимные обиды, потерявших доверие друг к другу. Мы бы стали одной из семей, у которых вроде бы всё неплохо внешне, но внутренне они опустошены, раздавлены и ненавидят себя и этот брак.

Наверное, хорошо, что у нас не сложилось.

Почему только с каждым днем я сомневаюсь в этом всё сильнее? Броня, прочная, многолетняя, трещит по