чтобы лучше ориентироваться в воспоминаниях, мне хватило с головой, так что я была уверена: хватит одного сеанса, чтобы помочь брату Злата.

Отец всегда говорил – сложнее всего при блуждании в чужом сознании понять, что искать. Он сам, по крайней мере, часто прибегал к помощи беса. Виктор с помощью своего дара разнюхивал гадкие секреты, а отец, воздействуя через них, выворачивал сознания людей и нелюдей так, что те потом служили ему.

Обратно мы ехали втроем. Алексей остался в лаборатории, Альберт, видимо, переместился в другое тело (интересно, как это происходит?), а за руль сел Александр. Златон же уселся на заднее сиденье рядом со мной.

– А, раз ты сюда, я тогда сяду вперед? А то меня укачивает, – соврала я непонятно зачем.

Злат кивнул, но во взгляде читалось явное непонимание. Почти мальчишеская обида. Он всё-таки был давно уже не юным наивным пацаном, а потому умел догадываться, что девушка по какой-то причине пытается избежать его общества. Задавать лишние вопросы при близнеце он не стал, только показательно отвернулся к окну и всю дорогу до «Цербера» провел в отрешении, изредка набирая сообщения в телефоне и отзваниваясь кому-то в офисе по рабочим вопросам.

Меня мотало из стороны в сторону, в моральном плане, конечно. Кидало от желания прижаться к Златону, целовать его до исступления – к нежеланию вообще что-либо продолжать. Ведь исход заранее понятен. И мне не хотелось давать себе хоть малейшую надежду на чудо. Лучше уж отдалиться прямо сейчас, чем плакать потом ночами.

Мы уже привычно прошли в палату к Платону, и Златон точно так же привычно попросил Моню полетать где-нибудь подальше, чтобы не мешать мне концентрироваться.

– Ну да, ну да, иди, Моня, не нужна ты мне. Ты что-то про меня совсем забыл, – недовольно предъявила пташка. – Ходишь тут со своими бабами, а меня специально оставил сторожить Платона и радуешься, что сбагрил. Просто выкинул как безродную дворнягу!

Она явно была не в духе и в качестве маленькой мести пыталась выклевать мозг своему хозяину.

– Никто тебя не выкидывал, – хмуро ответил мужчина, поправляя одеяло на постели брата. – Присматривать за Платоном – это и твоя инициатива тоже. Но ты вольна уйти, если устала или тебе надоело. Не держу.

Моня фыркнула.

– Вот и благодарность за всю помощь. – Она махнула крыльями, взлетая. – Иногда ты просто невыносим! Одно слово: неотесанный орк!

Почему-то эти слова не разозлили его, а наоборот – заставили застыть на месте, стиснуть зубы так, что лицо закаменело. Мужчина о чем-то глубоко задумался.

– Я действительно слишком агрессивно себя повел? – потер Злат лоб, обращаясь ко мне.

Моника уже бороздила небесные просторы.

Вопрос меня озадачил. С каких пор его волнует градус своего поведения?

– Да не особо… – Я пожала плечами. – Ну, ты иногда бываешь слишком скор на расправу, но конкретно сейчас – ничего такого.

– Уф, я уже сам не понимаю, где граница. Загораюсь как спичка, а остановить себя не могу, – признался он вдруг как-то опустошенно и посмотрел на брата так, будто стеснялся при нем говорить о своих проблемах.

– Ну, мы все не безгрешны, – аккуратно попыталась я успокоить мужчину. – Знаешь, меня иногда так пациенты доведут, что я в них хочу кидаться вещами. Однажды даже наорала на женщину. Сейчас мне стыдно, конечно, но когда она сразу же после тяжелой операции побежала грядки вскапывать, а потом у нее кровотечение началось, я готова была самолично её прибить.

– Тут другое, – начал он и тут же оборвал самого себя. – Так, ладно, давай приступим к куда более насущным вещам.

Мне оставалось только согласиться. Я посмотрела на Платона и подумала в очередной раз, насколько картинка реальности не соответствует тому, что я видела раньше. В его воспоминаниях, на видеосъемке. Тот мужчина был сильным, уверенным в себе, полным решимости. Казалось, для него не существует каких-либо преград и запретов. Загадочный мрачный гений.

Сейчас передо мной лежал изнеможенный человек.

Это ужасно несправедливо.

Надо вытаскивать его, да поскорее…

«Расскажи мне про эту девушку, про Адалин, – думала я, пока ещё не обращаясь к нему напрямую, но уже выстраивая в голове запрос. – Расскажи, что вас связывало. Почему её кома оказалась так болезненна для тебя? Она была для тебя чем-то большим, чем обычный пациент?»

– Хочешь, я расскажу тебе сказку о прекрасной девушке, которая слишком много значила для одного ученого? О девушке, которая готова была пожертвовать собой, которая стала частью страшного эксперимента. – Я посмотрела на Платона, наполняя свои слова магией. – Ученый совсем отчаялся, потому что думал, что потерял её, но она выжила, спаслась… потому что в сказках случаются чудеса…

Глава 13

Я мысленно потянула за ниточки, что шли от меня к оставленным в прошлый раз меткам. Наверное, поэтому отец любил это прозвище – «паук» – потому что раскинутая мною сеть сейчас была похожа на огромную паутину.

Тысячи, десятки тысяч событий, эмоций.

Важных и не очень, больших и маленьких, и сейчас, дергая за них, я могла вызвать любое, и не только вызвать. Изменить до неузнаваемости.

– Покажи мне Адалин, – шепнула я и тут же словно погрузилась в мягкое облако.

Посредине белого тумана – Платон явно не слишком хорошо помнил тот вечер – за небольшим круглым столом сидели двое. Это было похоже свидание в ресторане. На столе меню, на женщине красивое платье с глубоким вырезом, который она не стеснялась демонстрировать. Вот только ее лицо снова сливалось с образом древнегреческой маски с волосами-змеями.

– Ты не должен пытаться стереть ее. Ты должен вспомнить, – тихо, но непреклонно произнесла я, воскрешая забытое воспоминание.

Если Платон раскаивается настолько, что пытается подменить лицо девушки в своей памяти, то я не дам ему этого сделать. Для его же блага.

Любовь – это то, что способно вернуть даже с того света. А значит…

Маска начала рассеиваться, а вместо нее проступило красивое лицо. Круглые глаза, родинка на щеке, губы, словно созданные для поцелуев.

Я почти закончила возвращать воспоминанию яркость, как вдруг девушка, неотрывно смотревшая до этого на Платона, повернула голову и… уставилась своими круглыми глазами на меня. Будто не была только мыслью в чужой голове, а действительно видела меня.

Адалин медленно склонила голову, улыбка на ее лице становилась все шире и шире.

Затем она встрепенулась и, вздернув подбородок, подняла руку:

– Да, это я заказывала!

Воспоминание шло своим чередом, на периферии смазанным пятном появился официант, расставивший тарелки. Платон уныло ковырял паэлью с морепродуктами.

Девушка снова обратила внимание на него:

– Правда, здорово,