— Послушайте, возле вашей машины какие-то мужики ходят.

Степанов тоже посмотрел. Нет, певица не ошиблась. Возле машины и вправду ходили какие-то темные фигуры.

— Посмотрите, в кармане нет мобильника? — попросил Степанов.

— Нет. Ничего нет.

Степанов снова посмотрел в окно. Да, какие-то подозрительные типы. И вдруг по лестнице зашуршали чьи-то шаги.

— Вася, Вася, — донесся знакомый голос.

Это была Маша, в халате, босые ноги в шлепанцах, голова повязана пестрой косынкой. Она с неподдельным интересом рассматривала собеседницу мужа.

— Познакомься, Машенька, — начал Степанов, чувствуя комизм ситуации. — Это вот Ирина Анатольевна Грушева, певица, солистка Большого театра.

Женщины сдержанно поздоровались. Выглядели они, конечно, забавно: одна полусонная, в халате, другая — в испорченном дождем оперном костюме.

— Маша, ты мобильник случайно не захватила с собой? — полюбопытствовал Степанов.

— Представь себе, нет, — в голосе жены послышались насмешливые нотки.

Степанов снова глянул в окно. Неизвестные дергали дверцы его машины. Дальше медлить не имело смысла. Он кинулся вниз по лестнице.

Увидев Степанова, потенциальные угонщики на мгновение замерли. Следователь шагнул им навстречу. В руке одного из злоумышленников блеснул лом. Он держал оружие в левой руке; должно быть, был левшой. Степанов наставил на этого наглеца пистолет.

Внезапно Степанов почувствовал резкую боль в кисти. Второй нападавший ударил его резиновой дубинкой со стальным стержнем. Удар пришелся по пистолету и задел кисть. Пальцы Степанова были разбиты в кровь. Пистолет, громыхая, проскакал по крышам припаркованных автомобилей.

Нападавшие поспешили воспользоваться короткой растерянностью Василия Никитича, быстро заломили ему руки за спину, пригнули его к капоту машины, намереваясь ударить головой о капот. Но Степанов недаром был человеком тренированным. Он ухитрился подтянуться, обхватывая руки противников, затем двинул их пятками по ногам. Негодяи невольно ослабили хватку. Тогда Степанов саданул их локтями в подбородки. Теперь он был свободен и побежал.

Бандиты ринулись за ним. Он вскочил на капот своей машины. Сигнализация заработала бешено. Он бил бандитов ногами, в голову, в грудь, куда придется. Вокруг пели и гудели сигнальные устройства автомобилей. Вот-вот должны были проснуться жильцы соседних домов. Но вошедшие в раж бандиты уже не думали о том, что люди могут вызвать милицию. Степанов не мог не заметить, что его противники находятся в отличной физической форме. Бандиты колотили Степанова дубинками там, куда могли дотянуться. Лом валялся неподалеку, резко отброшенный. Нападавшие вскочили на крыши соседних автомобилей, чтобы удобнее было подбираться к жертве. Краем глаза Степанов заметил юркую «А4», мигавшую фарами. Казалось, машинка мигала, призывая громил скорее покончить с ним.

Один из нападавших прыгнул к Степанову. Крыша задребезжала. Но Степанов был начеку. Мощный удар в пах опрокинул громилу. Тот скатился вниз и боковым зеркалом рассек висок. Пытаясь удержаться, он дернул Степанова за рубашку, плотная материя затрещала по швам.

Второй нападавший, увидев печальную судьбу своего сотоварища, угомонился. Он бросил дубинку, подхватил пострадавшего под мышки и потащил. Теперь они должны были добраться до машины, на которой приехали. Из машины вышли водитель и огромный плечистый мужик. Степанов поднял с земли дубинку и погрозил в их сторону. Они сделали шаг назад. Степанов вспомнил о женщинах, оставленных в подъезде, и поторопился вернуться.

На лестничной площадке он никого не обнаружил. В квартире же застал тишь, гладь да божью благодать. Маша и переодетая в одно из ее платьев Грушева дружески пили чай.

— Ну вот, — начала жена, — Ира мне все рассказала. — Чувствовалось, что ей льстит знакомство с артисткой. Но тут же Маша заметила, как выглядит ее муж. — Вася! Что с тобой? Немедленно в ванную!

Когда Степанов вернулся на кухню, ему оставалось лишь присоединиться к чаепитию.

— Так что же все-таки случилось? — спросила Маша.

Грушева смотрела на следователя испытующе.

— Да в общем ничего страшного. Машину хотели угнать.

— О господи!

Но Степанову сейчас не хотелось всех этих охов и вздохов. Поэтому он поспешил переключить внимание жены на что-нибудь другое.

— Маша, а почему мой мобильник красуется посреди стола?

— А это мы с Ирой решили записать ее показания, то есть все, что она мне рассказала.

— Молодцы, — похвалил Степанов.

— Пойдем, Ира, я тебя уложу, ты ведь всю ночь не спала. — И Маша увела Грушеву в гостиную, где обычно ночевали припозднившиеся гости или приезжие родственники.

Сцена тридцатая

Битнев и Степанов направлялись в кабинет Даниила Евгеньевича. Теперь он должен был предстать перед ними не в роли приятеля-коллеги, но в роли грозного начальника.

— Грядет гроза, — Битнев подтолкнул Степанова локтем.

Даниил Евгеньевич выпрыгнул из-за стола на красную ковровую дорожку, которая порою становилась для подчиненных страшной «дорогой смерти».

— Рапорт, Степанов! Где рапорт?

— Да я... — Василий Никитич не мог понять, что же ему грозит: то ли уволить хотят, то ли дело не позволят дальше вести, то ли он должен предъявить начальнику рапорт, то ли сам начальник чего-то ему не предоставит.

— Где плеер? — сурово спросил Даниил Евгеньевич.

— Вот, — Степанов покорно протянул плеер.

— Ты что же, с диктофоном ко мне в кабинет ходишь? Записывать меня собрался?

— Нет, я как раз и собирался отнести вам диктофон, — соврал Степанов.

— Включайте, — приказал Даниил Евгеньевич.

Степанов включил, и тотчас раздался голос Молочковой. Степанов перемотал на голос охранника.

— Почему стерта часть важной информации? — рассердился Даниил Евгеньевич.

— По неосторожности, — бойко отрапортовал Степанов.

— Надо было записать на диктофон мобильника.

— Я записал.

—Что?

— Показания певицы Ирины Грушевой, то есть ее заявление.

Теперь они внимательно слушали Грушеву. Она утверждала, что Тимошенков, как только Антон Томский, напуганный собственным выстрелом, выскочил из уборной матери, ворвался туда, в свою очередь, и нанес Томской множественные телесные повреждения, фактически несовместимые с жизнью.

— Но ведь согласно медицинскому заключению Томская скончалась от инсульта, — вмешался Даниил Евгеньевич.

— Но ведь от травматического инсульта, — уточнил Степанов.

— Не морочьте мне голову! Там было черным по белому написано: «от инсульта», а не «от травматического инсульта». Эта Грушева просто-напросто поссорилась с Тимошенковым и теперь катит на него бочку. Ох уж этот Большой театр, террариум единомышленников!

— А как же Молочкова, подруга Грушевой? Недавно она утверждала, что на Томскую напал ее бывший муж, а теперь солидарна с Грушевой.

— Ну, и что же теперь делать? Эксгумировать труп?

У Степанова засосало под ложечкой. Как быть? Признаться во всем? Рассказать Даниилу Евгеньевичу о том, что вместо Томской похоронили другую женщину? Но ведь во всем этом замешан родной сын Степанова.

— А что это у вас за синяк