На первый взгляд очень все логично и объяснимо. Женщина смогла пережить личное горе и нашла себя на новой стезе.

Но вдруг, задумалась я, Антонина Валерьевна пришла сюда вовсе не для того, чтобы помогать? Вдруг она решила мстить — столь изощренным способом — за погибшую дочь?!

«Римма, ты бредишь», — пробормотала я.

Обвинить директрису на самом деле не в чем — даже если она дает пациентам андрокур. Ведь ученые до сих пор не договорились, передается ли аутизм по наследству. У Антонины Валерьевны (человека с медицинским образованием), возможно, имелся собственный взгляд. И собственный способ решения проблемы.

Раз Ярик приставал к преподавательнице, значит, и другие аутисты могли. Начальница решила обезопасить своих сотрудниц.

Да, проводить (никому об этом не говоря) химическую кастрацию, кто спорит, неэтично. Но это вовсе не означает, что Антонина Валерьевна причастна к убийствам.

И как доказать даже эту кастрацию? Ярик рассказал только о «белых плоских таблетках».

Однако Дорофеев-младший поведал еще кое-что. Лекарства ему якобы запрещала пить Лейла. А та — человек дееспособный. Значит, надо обязательно поговорить с ней.

На сей раз я не стала искать хитрых обходных путей. Телефон в Центре прослушивается? Ничего, хуже не будет. Подписка о невыезде и так есть, а смертную казнь в нашей стране отменили.

Ксюша ответила драматическим шепотом:

— Римма, ты достала!

— Прости, но мне нужно…

— Да плевать! Одни неприятности от тебя. АВэ видела, как мы с Яриком выходили! Уже весь мозг проточила!

Но я неумолимо продолжала:

— Ксюша. Свяжи меня с Лейлой. Это очень срочно.

— Пилять! — окончательно нарушила деловой этикет администратор. — Ты издеваешься?!

— Нет. Просто дай мне ее телефон. Или передай, что я хочу ее видеть.

— Да не могу я! — вдруг всхлипнула Ксюша.

— Почему?

— Лейла сегодня на работу не вышла! А номер ее не отвечает.

Я сразу насторожилась:

— Не вышла и не предупредила?

— Ну да! У нее в два открытый урок, студенты явились, а ее нету! Уже и домой ездили — тоже никого!

Нехорошее предчувствие накатило, во рту сделалось кисло.

— А с Яриком все в порядке? — невпопад спросила я.

— Ему-то что сделается! — буркнула Ксюша. И взмолилась: — Все, не звони сюда больше, не дергай меня!

Я положила трубку. Судорожно куснула ноготь.

И поняла, что ничего не понимаю.

А главное — что никогда в жизни и не пойму.

Пашка, предатель! Ну, почему ты уехал так надолго? Сколько можно меня мучить! Как я сама справлюсь?!

Схватила телефон. Сейчас позвоню и накричу. Что хватит отдыхать и медитировать в своей дурацкой Индии! Пусть срочно приезжает!

Уже открыла ватсап, увидела любимую Пашенькину фотографию на аватарке и только в этот момент осознала: начинать-то придется — от печки!

Синичкин, когда уезжал, просил дать ему полностью отключиться. Из-за пустяков не беспокоить. Я и не стала ему докладывать о визите братьев, о странной просьбе младшего, аутиста. Решила — справлюсь сама. Да и вообще решила: буду ему замену искать. На Федора поглядывала, с галантным псковичем Нурланом — называй уж вещи своими именами! — изменила. Плюс события катили снежным комом, я чувствовала себя в самой гуще и самонадеянно считала, что держу их под контролем.

Нет, вываливать все это на Пашу в телефонном звонке нельзя. Он с ходу ничего не поймет и только еще больше рассердится.

Я вышла в предбанник. Села за свой, с более удобной клавиатурой, компьютер и стремительно, со скоростью лучшей секретарши в мире, напечатала:

«Пашулик, дорогой мой, милый, любимый, единственный! Прости, что прерываю твою нирвану! Но без тебя я лечу в пропасть!»

Дальше все в кучу. Про подписку о невыезде. Как наврала Ярику. Что он теперь ждет давно похороненную возлюбленную. И я совсем запуталась. А еще — что без него не могу.

Перечитывать не стала — отправила немедленно.

Откинулась в кресле. Выдохнула. Достала из ящика стола зеркальце. Из него на меня взглянула некая тощая, блеклая дама, настоящая помойная кошка. Но ехать домой и снова браться за самореанимацию не было ни сил, ни желания.

Я покопалась в столе, нашла патчи, наклеила их на нижние веки и закрыла глаза. Мне тоже нужна медитация. Хотя бы на пятнадцать минут — как раз и косметическое средство подействует.

Но посидела в тишине я от силы секунд тридцать. Внезапно дверь с громким хлопком растворилась. Я вскочила с кресла.

На пороге грозно хмурилась полицейская дама Галина Георгиевна.

«О нет». — Я старалась пробормотать про себя, но она прочла — то ли по губам, то ли мысль. Усмехнулась злорадно. Молвила:

— О да.

А дальше мазнула взглядом по моему лицу и рявкнула:

— Снимай эту дрянь и иди сюда.

По-хозяйски проследовала в Пашин кабинет.

Я с трудом отлепила патчи (в начале процедуры они держатся насмерть) и поплелась за ней.

На Пашино кресло полицейская леди не посягнула — расположилась на диване. Едва я вошла, хмуро потребовала:

— Флешку давай.

— К-какую флешку?

Разыгрывать растерянность мне не пришлось.

Она взглянула жестко:

— Ты встречалась с Ярославом. Не ври, что не записывала разговор.

Я захлопала глазами:

— Н-нет. Я не записывала. Мне и в голову не пришло.

Про распечатку, что сделала позже, я просто из вредности промолчала.

— Римма, — раздраженно проговорила Галина Георгиевна, — не будь дурочкой. Я не стану привлекать тебя — сейчас — за пустяки вроде незаконной аудиозаписи. Но если будешь упрямиться, неприятности устрою куда круче.

— Я, правда, ничего не записывала!

Ее ноздри дернулись, клыки ощерились — настоящая львица, готовая порвать в клочья.

Я затараторила:

— Какой в этом смысл? Он все равно недееспособный! И я ничего не расследую, я ведь вам обещала! Я просто для себя хотела узнать.

— Хорошо, — ледяным тоном прервала меня она. — Тогда излагай сама. Со всеми деталями.

И демонстративно включила диктофон.

Что-то скрыть я даже не пыталась. Бесполезно — да и зачем?

Моя версия про злодейку-директора вызвала лишь насмешливый фырк.

Но про таблетки и что Лейла их пить запрещала — Галина Георгиевна выслушала очень внимательно.