да и заниматься массой прочих интересных вещей. Так что у меня есть доступ в те места, куда мало кому разрешено входить.

— Служба у вас, конечно, не позавидуешь, — отозвался я.

— Зря вы так, Алексей Иоаннович. Хорошая служба. Многому можно научиться у того, кому помогаешь. — Нам в левый флигель.

Мы пересекли двор с фонтаном и направились ко флигелю — небольшому, но элегантному зданию с высокими окнами, украшенными изящной лепниной. В отличие от основного дворца, он выглядел более уединённым.

— Ее превосходительство нечасто остаётся здесь на ночь, — пояснил Боде. — Чаще она живёт в своих апартаментах в Михайловском замке. Но иногда и ей нужен отдых. Зная это, граф Шереметев выделил ей этот тихий уголок, чтобы она могла скрыться от посторонних глаз.

— Как любезно со стороны графа.

Я сразу обратил внимание на сложную систему безопасности. Входная дверь флигеля была оборудована новейшей системой контроля доступа: помимо стандартного электронного замка с кодовым вводом, я заметил небольшую камеру наблюдения в верхнем углу дверного проёма, а также индикатор сканера ладони. Вдобавок к этому на углах флигеля располагались небольшие, но явно современные датчики движения.

— Не доверяет никому? — спросил я, кивая на систему охраны.

Боде снова усмехнулся.

— Скорее, вынуждена быть осторожной. Как-никак, она занимает не последнее место в военной и политической структуре империи. Врагам хватило бы одной удачной попытки… — Он пожал плечами. — Поэтому система защиты тут на уровне секретных объектов. Даже если кто-то и проникнет, уйти незамеченным не получится.

Боде набрал код на панели, затем приложил ладонь к сканеру. Дверь щёлкнула замками и медленно открылась. Мы вошли внутрь.

Боде пропустил меня вперед:

— Прошу, Алексей Иоаннович.

Флигель Шереметевой оказался куда уютнее, чем можно было бы ожидать от пристанища человека, посвятившего всю жизнь военной службе.

Прихожая была небольшой, с минимумом мебели — узкая скамья у стены, аккуратно прибитая вешалка с несколькими строгими пальто и шинелями, тумба, на которой лежала стопка писем и ключи. Однако именно мелкие детали выдавали в этом месте личное пространство, а не безликую служебную квартиру. На стене в соседней комнате висели старинные офицерские сабли, перевитые шелковыми кистями. На комоде стояли рамки с фотографиями — черно-белое изображение семьи в парадных мундирах, судя по всему, одного из поколений Шереметевых.

Мы прошли в основную часть флигеля. Там была небольшая гостиная, переходящая в кабинет, и еще две комнаты, двери в которые были плотно закрыты. Обстановка соответствовала характеру хозяйки: строгая, лаконичная, но безупречно стильная. В шкафах стояли книги, большей частью на военную тематику, на столе — стопки аккуратно сложенных папок. На стенах — несколько портретов, среди которых я узнал деда Шереметевой, генерала, когда-то командовавшего элитной кавалерийской дивизией.

— Прошу, господин Николаев.

Боде тем временем закрыл дверь и провел стандартную проверку системы безопасности. Я заметил, что электронные замки здесь были далеко не стандартные — сложная многоуровневая защита, сочетающая кодовые панели, биометрические сканеры и даже артефакты. В углу у потолка незаметно мигал индикатор камеры наблюдения, а в дверных проемах были встроены системы сканирования, вероятно, на предмет оружия или магических воздействий. Флигель был защищен не хуже штаб-квартиры Спецкорпуса.

— Это место действительно принадлежит ей? — спросил я, наблюдая за тем, как Боде ловко вводил коды и сверял что-то на маленьком дисплее.

— Это ее личное убежище, — кивнул Боде. — Граф Шереметев счел, что сестре, несмотря на всю ее стойкость, все же нужно место, где можно передохнуть без лишних глаз и ушей. Не всю же жизнь мотаться по казармам…

Мы прошли в кабинет-гостиную, где за небольшим круглым столом расположилась сама Шереметева. На ней был темно-синий брючный костюм, что само по себе было необычно — мы-то привыкли видеть ее исключительно в строгом мундире. Рядом с хозяйкой этого бункера стоял подполковник Черкасов из Четвертого отделения.

— Неожиданная компания, — отметил я, приветствуя обоих. — Не припомню, чтобы мы прежде встречались в столь неформальной обстановке.

Шереметева кивнула на кресло напротив.

— Садитесь, Николаев. Есть новости, которые нужно обсудить.

Я мельком осмотрел комнату. На одной из стен висела интересная фотография. На ней Шереметева была запечатлена рядом с Боде. Судя по форме адъютанта, снимок был сделан в день его выпуска из военного училища. Фотография висела чуть криво — должно быть, Лариса Георгиевна часто брала ее в руки.

Когда все устроились, Шереметева без лишних предисловий перешла к делу:

— Мы почти завершили внутреннее расследование. Четвертое отделение совместно с нашими экспедиторами проверило всех сотрудников Спецкорпуса, кто контактировал с Боде в день, когда взломали мой сейф.

Черкасов продолжил:

— Мы подняли все записи камер, регистрационные журналы, проверили телефонные звонки и личные контакты. И пришли к выводу, что среди сотрудников Корпуса высокого ранга нет никого, кто мог бы воздействовать на Боде психоэфирной магией. Значит, искать нужно за пределами Спецкорпуса.

Мне на ум сразу же пришел Стагнис. Точнее, профессор Толстой.

— Выходит, Илья Андреевич Толстой был единственным из гражданских, с кем Боде контактировал в тот день, — сказал я.

— Верно, — подтвердила Шереметева. — Но профессор Толстой слишком важен, чтобы дергать его безосновательно. Он работает и с нами, и с Четвертым отделением. Работа его лаборатории крепко встроена в наши процессы. Любые обвинения должны быть подкреплены доказательствами. Так что нужны веские доказательства, чтобы его брать.

Черкасов развел руками:

— А у нас — ничего, — хмуро сказал он. — По линии нашего ведомства он чист. Толстой ведет тихий образ жизни, не транжирит деньги, счета стабильны, крупных сумм никуда не переводит. В университете характеризуется положительно. В семейной жизни — образцовый муж и отец. Никаких подозрительных связей.

Я нахмурился.

— Так не бывает. У каждого есть слабые места.

— Мы нашли кое-что, но это не тянет на компромат, — с сомнением сказал Черкасов. — В молодости он, как и многие аристократы, кутил, посещал закрытые клубы. Несколько раз его видели и на встречах Римского клуба.

— Вот оно, — прищурился я. — Римский клуб.

— Это еще ничего не значит, — вмешалась Шереметева. — Многие там бывали, и не все связаны с заговорщиками. Это косвенная зацепка. Кроме того, если он и правда причастен, а мы возьмем его на чем-то столь незначительном, то лишь спугнем его.

Черкасов кивнул.

— Согласен. Сейчас ему предъявить совершенно нечего.

Я начал догадываться, зачем меня позвали.

— Полагаю, вы уже в курсе, что мы