Ты ему очень нравишься, но он боится отказа. Просил позвонить меня… Короче, приходи через полчаса на задний двор школы, Сига будет ждать.

Леночка ответила, что не верит, но кровь ударила в голову, спина покрылась испариной. А вдруг, а вдруг? Надо было пойти, но с достоинством. Сделать вид, что пришла просто так. Чтобы разоблачить юмористов, и только. А если там и вправду Сига, тогда это значит… Она нашла старую материну пудреницу с остатками чего-то бежевого, застрявшего по краям. Прошлась по лицу подушками пальцев. Надела новые штаны с аппликацией. Вырвалась на улицу. У школы – никого, в груди колотилось. Не спеша обошла здание кругом, пытаясь казаться небрежной на случай, если смотрят.

У школьной калитки Леночка замерла. Раздался свист, и веселый ломкий голос крикнул ей мерзкое, неприличное, грязное. Откуда-то совсем под боком. Другие грохнули хохотом, подхватили. Леночке показалось, что теряет сознание. Она заметалась, пытаясь понять, где голоса, но тут затопали ноги, заулюлюкали глотки. Крикуны побежали мимо нее, корчась от смеха. Человек пять или шесть.

Она их знала, все из школы. И последний, раскрасневшийся – он. Сига.

– Эй, Сига! – шутливо заорали ему убегающие друзья. – Ты чего, давай, хватай ее! Присунь ей по самые яйца!

Леночка щипала себе бока, чтобы не разреветься, и повторяла:

– Уроды, уроды…

Зато теперь, через много лет, Леночка наконец была счастлива. На ней кружавилось дорогое белье, на столике у ковра зеленела гора винограда и пахнул нарезанный сыр. А влюбленный в Леночку Виктор звенел хрусталем, подливая игристого полусладкого. Они уже долго сидели и выпивали, и Виктор становился все порывистее, все по-звериному агрессивнее. Леночку это разжигало, взвинчивало.

– Я хочу пристегнуть тебя к батарее! – шепнул ей Виктор. Леночкина одежда валялась разбросанная по той самой спальне, где она раздевалась уже когда-то, и пластмассовая неваляшка так же тупо таращилась с шифоньера.

– Да, делай со мной что хочешь… – пламенея, отвечала она.

Он повернул ее к себе за загривок, поволок к батарее парового отопления, тонкие руки загнулись назад, ласточкой. Щелкнули наручники. Леночка задышала часто-часто, ожидая, что Виктор продолжит ласки, начатые еще на ковре. Но тот лишь только сопел и хищно пялился ей в самую кошачью радужку. Ладонь его мяла узкую ее шею.

– Я хочу тебя, – сказал он хрипло. Леночка улыбнулась томнооко, вадко, соблазнительно. Она мечтала о грубой капитуляции, о сорванных рывками кружевах, о сотрясении потолка.

– Я хочу тебя призвать к ответу, – добавил Виктор таким же низким, тестостероновым голосом.

Да, да, да… Призови!

Леночка прикрыла глаза. Тело ее растекалось, готовое покориться, ублажить, сблудить.

Это ты, – грозно, как на суде, произнес Виктор, – это ты довела Андрея Лямзина до самоубийства.

Леночка распахнула ресницы:

Что? Что? Ты о чем?

Да, – мерно и строго продолжил Виктор. – Ты целый год донимала его письмами с анонимных ящиков. Ты готова была стереть его в порошок от злости. А все потому, что он любил не тебя, а Марину Семенову.

Леночка дернулась, но железо наручников больно куснуло руки.

Отпусти меня! Что ты несешь! – заорала она, пугаясь.

Не рыпайся. А то получишь по харе, сука! – цыкнул Виктор. – Мы всё знаем. Всю хронологию. Год назад Лямзин по пьяни тебя чпокнул. А ты вообразила черт знает что. Начала охоту. Нежные сообщения, фотографии в ванной. Он не знал, куда от тебя деваться, но держал при себе. Понял, что ты сумасшедшая и побежишь трезвонить про вашу шашню по всем углам!

Это ты сумасшедший! Скотина, подонок, тварь! Я расскажу полиции!

Расскажешь полиции! – залился хохотом Виктор. – Да они уже едут сюда сами! Дело – живое, все доказательства на руках. Когда ты смекнула, что Лямзину даром не нужна, то кинулась его шантажировать с разных электронных адресов. Ходила за ним по пятам, следила. Дежурила у дома Семеновой. Это ты сняла, как он садился в эту «тойоту»! Это ты отправила материалы в газетку! Это ты настучала на Эллу Сергеевну и на учителя!

Ложь! Ложь! Ложь! – визжала Леночка.

Ну да, а то, что в твоем айфоне во вкладках висят все эти анонимные почтовые ящики, с которых ты донимала министра, – это совпадение? А то, что в папке твоих фотографий – снимки Лямзина под дождем, – это тоже случайность? А то, что ты долбила его по мессенджеру с левых симок? Тоже ложь, да? Не отпирайся, ты же сама скриншотила всю переписку на память, она у тебя в этом самом айфончике. Напомнить, что ты писала ему в тот самый последний вечер? «Я вижу вас. Вы одеты в вашу любимую куртку, вы выходите из такси, вы подходите к дому любовницы. Своего шофера вы отпустили. Я не отстану, я напишу губернатору про ваши темные тендеры для своей потаскушки». И такое – каждые пять минут! Лямзин дошел до ручки! У него разорвалось сердце! Из-за тебя!

Нет! Нет! Нет! Ты не мог зайти в мой айфон! Ты не мог узнать! – рычала Леночка.

Как же не мог, если зашел. Здесь! В этой комнате! В нашу первую ночь. Пока ты дрыхла, взял, приложил твой палец к кнопке разблокировки. И все разлочилось. У тебя там и рабочая почта нашлась. Это была почта Андрея Ивановича, и ты вела ее как помощница. Наталья Петровна, святая простота, отправляла на эту почту свою безумную фотографию. Кнут, корсет, женщина-вамп. Видно, тоже пыталась захомутать шефа. Ну а ты под шумок скачала фоточку и пустила ее в дело. Разослала по всей министерской базе. Пускай все любуются.

Ты тварь! Ты не мог! Это против закона! – протестовала Леночка. Она не кричала, а лаяла. Голос ее ломался, как у отрока, поющего а капелла.

Николай! Элла Сергеевна! Наталья Петровна! Толя, коллега! Это твоих рук дело! А будешь некать – вмажу тебе по мурлу, шлюшонка!

Леночку трясло. Она неумолчно вопила. Она надрывалась, надсаживала связки, вертелась юлой. Наручники бренчали о железную батарею. Виктор подошел к ней вплотную и с силой зажал ей горячий лобок горячей своей клешней.

Ну что ты, крошка… – с придыханием начал он. – Как же ты хороша, когда злишься. Ты меня сейчас возбуждаешь.

Я, я, – заикалась Леночка, подбородок ее трясло, – я не убивала Лямзиных, они сами, сами. Я испугалась, когда Андрей Иванович… Я любила его! Я думала, это Николай его кокнул. Я хотела, чтобы он признался в убийстве!

Да? Вот как? – нежно и сладострастно подначивал Виктор, поглаживая Леночку по лобку. – Ты ему тоже настрочила с анонимного номера?

Нет, нет, я испугалась, что спалят. Я напечатала записку. Записку, по старинке. Это он виноват, не я! Это он убил, не я!

Нет, детка, нет, убила как раз ты, – чувственно бормотал Виктор, продолжая утюжить пальцами по ее взмокшему паху, по потному животу, по плоской груди. – Ты свихнулась на своей влюбленности и похерила босса. А потом и всех, кто вокруг него ошивался. Жену, любовницу, преемницу, работника-фаворита… Знаешь, сколько тебе грозит, красотка?