Главным наказом, который должны были выполнять товарищи Салеха, как понял Шимас, был негласный, но от того не менее суровый наказ — во что бы то ни стало сберечь жизнь Салеха. За два года, проведенных на этой войне, Салех сдружился со всеми — от солдата до командующего, приобретя себе множество друзей и каким-то воистину волшебным образом ухитрившись не нажить врагов (что, согласитесь, иногда более чем трудно, чтобы не сказать и вовсе невозможно).

— Повезло ли вам одержать победу? — с улыбкой спросил Шимас.

Принц Салех пожал плечами.

— Увы, мне это неведомо…

Теперь удивился Шимас, но рассказ принца развеял его недоумение. Сопредельное княжество Аль-Баради понесло небольшие потери, но ни пяди страны Аль-Миради не получило. Войско же страны Аль-Миради понесло потери и того меньшие. Однако чужая территория халифу Мирзе была без надобности, и потому, как только глупый и обширный чревом правитель Аль-Баради вернулся в свою столицу, Мирза Ас-Юсеф объявил, что наступил мир.

— Вот так, мой друг. Теперь мы возвращаемся домой. К счастью, мы победили и победа эта не покрыла нас позором. Думаю, что наши недруги надолго теперь оставят нашу страну в покое…

— Дружище, — хохотнул гигант рядом с принцем, — ну кому может понадобиться наша страна? Глупец-сосед выставил себя на посмешище сам…

— Как бы то ни было, Фархад, победа осталась за нами.

— Это верно.

Шимас усмехнулся — представить принца командующим было совсем непросто. Лишь плотно сомкнутые губы и непреклонное выражение лица выдавали силу, которой нельзя было не подчиниться.

Салех умолк. Молчали и его спутники, ожидая ответного рассказа Шимаса, ибо он оказался самым любопытным из всех людей фон Гильстерна. Однако юноша не торопился, взвешивая, стоит ли рассказывать всю свою историю, тем более что рядом сидели люди гансграфа. Но, с другой стороны, почему бы этого не сделать? Ведь его намерения вполне объяснимы — а воины, сидящие сейчас вокруг костра, лучше многих иных могут понять, что им движет.

— …поэтому единственное, что мне оставалось, это прислушаться к мудрому совету и присоединиться к торговому каравану, который направлялся на полуночь… Быть может, вместе с ними я отправлюсь и дальше, когда миссия моя будет выполнена.

— Не вернешься в блистательную Кордову? — удивленно спросил Салех. — Ты рассказывал о ней с восхищением. И теперь, получается, не собираешься возвращаться.

Шимас пожал плечами.

— Быть может. Я еще не решил, что буду делать после того, как избавлюсь от барона. Отцу я не нужен — его тревожат совсем иные заботы. Прекрасная моя возлюбленная, думаю, утешится без меня… Возможно, я еще успею обрести новую цель…

«Увы, она уже утешилась. Но вот об этом никому знать не надо…»

Принц поднял голову и взглянул в лицо Шимаса. Да, ясно читалось у него на лице, такой встречей пренебрегать неразумно.

— Ну что ж, друг мой… Цель твоя уважаема. Надеюсь, у тебя хватит сил и смекалки не сражаться с бароном, а казнить его.

Шимас в который уж раз молча пожал плечами — он-то знал, что без схватки не обойтись, но надеялся, что умений, обретенных в фехтовальной школе и, куда более — за ее стенами, — ему должно хватить. Фон Гильстерн ухмыльнулся — он-то понимал, что грань между схваткой и казнью провести совсем непросто.

— …Но, — продолжил Салех, — если ты почувствуешь, что скитания более тебе не милы… Одним словом, я зову тебя к себе. Страна наша невелика, но благополучна. А человеку с твоими знаниями и умениями найдется в ней и приют, и дело по душе.

Спутники принца Салеха закивали. Шимас с удивлением увидел в их взглядах полное согласие со словами молодого правителя.

«Похоже, в этом мире нашлась страна, где ценят человека, а не титул, знания, а не родословную, умения, а не звонкое пустословие…»

— Благодарю тебя, принц. Я не скажу сейчас ни да, ни нет. Но обещаю, что непременно обдумаю твое приглашение.

— На это я и рассчитываю. Тишина охватила лагерь.

«Быть может, — думал Шимас, — покончив с бароном, и в самом деле разумно отправиться в крохотную гордую державу, которая ценит людей по их заслугам… Кто знает, возможно, эта встреча на пересечении караванных троп так же была предначертана, как и месть за гибель матушки…»

Мысль об устроенном и спокойном грядущем впервые посетила Шимаса. Ему вдруг нестерпимо захотелось долгожданного возвращения домой, неторопливых бесед за поздним ужином, счастливых ночей любви, смеха детей…

«Я непременно обдумаю это приглашение…»

День за днем двигался караван на полуночь. Позади осталась Монтобанская ярмарка, а до следующей было еще далеко. Фон Гильстерн решил, что переправляться через Сену торговцы будут у Манта. Шимас читал, что там убили Вильгельма Завоевателя, когда его конь споткнулся о горящую головню. Вильгельм зверски вырезал все мужское население города, который потом объявил своим владением. И поплатился за это жизнью.

Тихой ночью, под небом, усеянным звездами, караван встал лагерем невдалеке от Рена, у реки Вилен. Оглядываясь вокруг, Шимас думал: «Вот моя страна, здесь мой народ».

У костра присел на корточки какой-то крестьянин с хитрыми, бегающими глазками и свалявшимися грязными волосами. Лицо его показалось юноше смутно знакомым. Прошло несколько минут, прежде чем он вспомнил: человечек-то из челяди Фулкхерста.

Крестьянин не заметил Шимаса, и тот поспешил к гансграфу, сидевшему за стаканом глинтвейна.

— Если я не ошибся, это шпион. Думаю, будет разумно проверить, за каким чертом он тут появился. Пусть с полдюжины наших людей притворятся больными, а остальные прикинутся полными болванами — ленивыми и ничего не боящимися. Так мы можем подтолкнуть Фулкхерста к нападению.

Гансграф подумал, пока неспешно пил глинтвейн, — и дал согласие. Через несколько минут два десятка стражников развалились вокруг костра, делано храпя, а остальная стража из темноты следила за крестьянином, который вынюхивал все кругом, а потом потихоньку ускользнул. Позже послышался топот лошади, галопом уносящейся в ночь, — коня, конечно, лазутчику тоже подставили.

Далеко ли поджидают враги, стражи не знали. В темноте они разложили тюки с товарами так, чтобы было похоже на спящих людей, а в костры подбросили дров — пусть горят подольше. Выслали вперед дозорных, чтобы те заблаговременно предупредили о приближении Фулкхерста, несколько человек остались охранять женщин и товары.

Люди барона налетели стремительно.

Послышался грохот копыт — нападающие, должно быть, рассчитывали на ошеломляющую неожиданность удара. Им, похоже, все представлялось простым и ясным: атаковали они беспорядочно, тыкая мечами и копьями в мешки, — нехитрая уловка сделала свое дело. В миг, когда все спуталось и смешалось, лучники каравана разом выпустили стрелы.