– И еще вы сообщили агенту Малви, что в настоящий момент у вас в магазине два наемных работника?

– Совершенно верно. Брендон Уикс и Эмили Барсамян. Кроме них, только еще один человек время от времени работает в магазине, и это мой компаньон, Брайан Мюррей.

Оба агента что-то чиркнули в своих блокнотах. На окно моей квартиры навалился порыв ветра.

– С ней всё в порядке? – спросил я. Это вырвалось у меня совершенно спонтанно.

Агент Берри поднял взгляд, прикусив нижнюю губу. Потом сказал:

– Агент Малви отстранена от работы в Бюро. Должен поставить вас в известность, что ее проинформировали о недопустимости любых контактов с вами.

– О! – опешил я. – А почему?

Агенты переглянулись, после чего агент Перес произнесла:

– Боюсь, что мы не можем вам этого сообщить. И любой информацией, которой вы с данного момента можете поделиться, вам следует делиться только со мной или с агентом Берри.

Я кивнул. Они опять переглянулись, и Перес спросила:

– Не желаете ли съездить вместе со мной в управление и дать полные показания?

* * *

Я доехал с агентом Перес до Челси на ее машине, и как раз она и допросила меня – в маленькой звукоизолированной комнатке с записывающей аппаратурой и двумя видеокамерами, подвешенными к потолку. Мы начали с самого начала: с происхождения списка, книг, которые я выбрал, Гвен Малви и вопросов, которые та задавала. Перес хотела знать о наших взаимоотношениях абсолютно всё, все подробности, которые мы с Гвен обсуждали. Ни про Эрика Этвелла, ни про Стивена Клифтона речь на сей раз не шла, хотя мне пришло в голову, что агент Перес явно придерживает свои карты. Допрос занял все утро, и меня не оставляло странное чувство вины – будто я каким-то образом изменил Гвен Малви с этой новой агентессой, выкладывая той все, о чем мы говорили. Я все ломал голову, почему ее отстранили, и какое отношение это может иметь к моему списку, и что вообще происходит. Ближе к концу беседы я все-таки в последний раз спросил у агента Перес, не расскажет ли она мне еще хоть что-нибудь про агента Малви.

– Есть процедуры, которым мы обязаны следовать в ходе любого расследования, а агент Малви таковым процедурам не следовала. На самом-то деле это все, что я имею право вам сообщить.

– Ладно, – сказал я.

– Прежде чем вы уйдете, я обязана вас спросить: не думаете ли вы, что вам и самому требуется защита полиции? – Она крутанула кольцо на пальце – судя по всему, обручальное.

– Нет, вряд ли, – ответил я, предварительно сделав вид, будто немного задумался. – Но я буду вести себя осмотрительней.

– И последнее, пока вы не ушли, – добавила Перес. – Я в курсе, что вы уже поставили Гвен Малви в известность относительно своего алиби на дату убийства Элейн Джонсон, но надеюсь, что вы сделаете то же самое – или же попытаетесь сделать то же самое – в отношении и всех прочих убийств.

– Попробую, – пообещал я.

Домой она меня отправила со списком точных дат убийств Робин Каллахан, Джея Брэдшоу, Итана Бёрда и Билла Мансо. Оказавшись у себя в квартире, я уселся было за компьютер, чтобы глянуть на свой календарь, но вдруг почувствовал жуткую усталость, полную неспособность прямо сейчас со всем этим разбираться. Встал, ощутив странную легкость в голове, и только сейчас осознал, что за весь день съел лишь единственную датскую слойку с малиновым вкусом, которую получил обернутой в пластик во время утренней беседы. Направился в кухню и сделал себе два сэндвича с арахисовой пастой и джемом, запив их двумя большими стаканами молока. Была уже половина второго. Хорошая новость имелась только одна – сегодня вечером мы с Марти встречаемся в «Таверне Джека Кроу», в шесть. Я знал, что он уже добыл дополнительную информацию, касающуюся смерти Нормана Чейни, а не исключено, что и какие-то новые сведения про Николаса Прюитта. Оставалось только придумать, чем заняться до этой шестичасовой встречи.

Самому с Прюиттом связываться не стоило. По крайней мере, пока. И тут я вспомнил посвящение на титульном листе его книги: «Джиллиан». Зашел в Сеть, поискал еще какие-нибудь сведения про Джиллиан Нгуен – вероятный объект этого самого посвящения. Практически ничего нового: в Нью-Эссексе она занимала должность заместителя завкафедры, читала в основном вводные лекции для первокурсников; в колледже Эмерсон, где работала сейчас, преподавала литературу на различных курсах, но, как только теперь выяснилось, еще и обучала искусству стихосложения – в чем-то вроде творческой лаборатории факультета. Я погуглил несколько ее стихотворений. Как это часто бывает с современными поэтами, едва понял, о чем там идет речь, за исключением одной небольшой поэмы, опубликованной в литературном журнале под названием «Неразлучник» и озаглавленной «Воскресный вечер в ЭМП». ЭМП, если что, – это Эссекский музей Пибоди, расположенный в Сейлеме, штат Массачусетс, – городке, примыкающем к Нью-Эссексу. Сама поэма была в основном про какую-то выставку, имеющую отношение к вьетнамскому народному искусству, хотя в ней упоминался некий «он» – спутник рассказчицы, который «зрит кругом лишь мрак и тлен, согбенной плоти муки». Интересно, подумал я, уж не Николас ли Прюитт этот таинственный спутник, а если так, то крайне сомнительно, что Прюитт и Джиллиан Нгуен до сих пор вместе. Даже я истолковал бы эту строчку из поэмы как крайне неодобрительную.

На сайте колледжа Эмерсон, на странице «контакты» соответствующего факультета был указан телефонный номер профессора Нгуен, и я набрал его, особо не ожидая, что кто-то возьмет трубку, но она ответила всего после двух гудков.

– Алло?

– Профессор Нгуен? – спросил я, надеясь, что правильно произношу фамилию.

– Угу.

– Здрасте, это Джон Хейли, – произнес я, спонтанно используя имя предыдущего владельца «Старых чертей». – Вот подумал, нельзя ли поговорить с вами насчет Николаса Прюитта.

Последовала пауза, и на миг мне показалось, что сейчас собеседница бросит трубку, но она тут же спросила:

– Откуда у вас моя фамилия?

– Боюсь, что не могу особо вдаваться в причины, по которым хочу поговорить с вами, – если не считать того, что кандидатура мистера Прюитта рассматривается в свете одной довольно престижной должности, и очень важно, чтобы мы как следует ее проверили. – Едва произнеся эти слова, я и сам понял, что звучит все это крайне неубедительно.

– Проверили на предмет чего?

– Послушайте, я сейчас здесь, в Бостоне, а времени в обрез. Насколько реально встретиться с вами прямо сегодня? Либо у вас в офисе, либо где-нибудь за кофе.

– Ник что, указал меня на тот случай, если понадобятся рекомендации? – поинтересовалась профессорша.

– Насколько мне известно, он вас и в самом деле каким-то образом упоминал, но от вас не требуются официальные рекомендации. Все, что вы расскажете мне про него, останется строго конфиденциальным.

Она хохотнула.