Здесь и сейчас – самое время для моего собственного побега. Сейчас три часа пополудни в игровой зоне детского отделения – общем пространстве с полированными деревянными полами, по форме напоминающем половинку восьмиугольника. Эта зона огорожена не тюремным забором, а окнами в белых деревянных рамах на шпингалетах, похожими на окна в моей школе. Дрищ совершил свой побег в такое же время дня. Время, когда большинство детей из отделения – всего около восемнадцати человек, возрастом от четырех до четырнадцати лет, борющихся с разными недугами, от аппендицитов и сломанных рук до сотрясений мозга и ножевых ранений пальцев, отрубленных специалистами по искусственным конечностям, – сидят с соками и лимонадами, вынесенными с полдника, а их языки все еще смакуют сладкий вкус крема внутри бисквитов «Монте-Карло».

Дети толкают грузовики, рисуют пальцами бабочек, оттягивают трусы и играют со своими членами. Старшие дети читают книги, а пятеро детей смотрят «Детскую комнату» и надеются, что нежная мисс Хелена внутри телевизора увидит их через свое волшебное зеркало. Рыжий мальчик крутит жестяной волчок, сделанный в форме черно-желтого шмеля. Девочка примерно моего возраста посылает мне полуулыбку на тот манер, каким могли бы улыбаться друг другу фабричные рабочие через конвейерную ленту с крутящимися шмелями. Стены разрисованы экзотическими животными. И Кристофер тоже здесь, вместе с передвижной капельницей. Мальчик с горой Айерс-Рок внутри своей тыквы.

– Ты смотришь это? – спрашиваю я Кристофера.

Он сидит в кресле перед общим телевизором, слизывая апельсиновый крем с бисквита, разлепленного на две половинки.

– Я? Нет! – возмущается он. – Я не смотрю «Детскую комнату». Я просил их переключить на «Различные ходы», но они считают, что здесь больше младших детей, чем старших, и поэтому мы должны смотреть это дерьмо. Херня какая-то, если хочешь знать мое мнение. Эти маленькие поганцы могут хоть всю оставшуюся жизнь пялиться в «Детскую комнату». А я через три месяца стану трупом, и все, что я хочу, – это посмотреть несколько серий «Различных ходов». Но всем же насрать!

Он слизывает языком кусочек апельсинового крема. Его светло-голубая больничная рубаха такая же уродливая и помятая, как и моя.

– Меня зовут Илай, – представляюсь я.

– Кристофер, – откликается он.

– Очень жаль, – говорю я. – По поводу твоего мозга.

– Мне не жаль, – отвечает он. – Мне больше не нужно ходить в школу. И мама покупает мне эскимо с орешками всякий раз, когда я хочу. Она останавливает машину по первому слову, бежит в магазин и приносит мне.

Он замечает мою перебинтованную правую руку.

– Что случилось с твоим пальцем?

Я придвигаюсь ближе.

– Наемный убийца наркобарона отрубил мне его ножом «Боуи».

– Ахренеееть, – говорит Кристофер. – Зачем он это сделал?

– Потому что мой брат не сказал наркобарону то, что тот хотел узнать.

– А что он хотел узнать?

– Даже не знаю.

– А почему твой брат ему не сказал?

– Потому что он не разговаривает.

– А почему они докопались с этим вопросом до того, кто не разговаривает?

– Потому что в конце концов он заговорил.

– И что он сказал?

– «А в конце – мертвый синий крапивник».

– Чегооооо? – переспрашивает Кристофер.

– Забудь об этом, – говорю я, наклоняюсь ближе к его креслу и шепчу: – Слушай, видишь вон того рабочего?

Кристофер прослеживает за моим взглядом до другой стороны отделения, где рабочий пристраивает дополнительную секцию шкафов для бумаг рядом со столом администратора. Кристофер кивает.

– У него возле ног ящик с инструментами, а внутри этого ящика – пачка сигарет «Бенсон энд Хеджес экстра милд» и фиолетовая зажигалка, – говорю я.

– Ну и? – произносит Кристофер.

– Ну и мне нужно, чтобы ты пошел туда и задал ему какой-нибудь вопрос, чтобы он отвернулся от ящика, – объясняю я. – Или устроил отвлекающий маневр, а я подкрадусь и стащу зажигалку из его коробки с инструментами.

Кристофер выглядит озадаченным.

– Что значит – «отвлекающий маневр»?

Это то, что устроил Дрищ в декабре 1953 года, после того, как был приговорен к пожизненному заключению. В матрасной мастерской Отряда № 2 он сложил гору набивочного волокна и ваты, а затем поджег ее. Горящая гора являлась отвлекающим маневром для вбегающих охранников, которые не знали – заниматься пожаром или самым отъявленным заключенным Богго-Роуд, который уже взбирался по лестнице из подручных средств к световому окну мастерской. Однако этот отвлекающий маневр Дрища стал и причиной его неудачи, потому что пламя поднялось почти до самой крыши, где он пытался выбить сетчатое световое окно, прежде чем надышался дымом и сорвался вниз, пролетев пять метров. Но урок остался – огонь заставляет людей чертовски паниковать.

– Действие для отвода глаз, – поясняю я ему. – Смотри на мой кулак.

Я поднимаю правый кулак повыше и размахиваю им по кругу, а зеленые глаза Кристофера послушно следят за кулаком, и он не видит, как моя левая рука дотягивается до его уха и дергает за мочку.

– Вуаля! – говорю я.

Кристофер улыбается и кивает.

– А зачем тебе зажигалка? – спрашивает он.

– Чтобы поджечь книжку «Энн из Зеленых Крыш», которая стоит вон там в книжном шкафу.

– Отвлекающий маневр?

– А ты быстро учишься, – говорю я. – Мозги у тебя пока хорошо варят. Да, достаточно крупная диверсия, чтобы заставить тех медсестер за административным столом кинуться сюда, в то время как я совершу свой триумфальный побег через входную дверь, с которой они вечно не спускают глаз.

– А куда ты собираешься податься?

– В разные места, Кристофер, – говорю я. – Вперед к успеху.

Кристофер кивает.

– Хочешь со мной? – спрашиваю я.

Кристофер на мгновение задумывается над предложением.

– Не, – отвечает он. – Эти тормознутые все еще думают, что могут меня спасти, так что мне лучше задержаться здесь немного подольше.

Он встает и выдергивает иглу из предплечья, соединяющую его с капельницей на металлической тележке.

– Что ты делаешь? – недоумеваю я.

Он уже шагает к телевизору и мельком поворачивает ко мне голову.

– Отвлекающий маневр, – говорит он.

Телевизор стандартного размера, и если его опрокинуть набок, то был бы Кристоферу по пояс. Кристофер наклоняется над ним, хватает левой рукой сзади, а правой под основание, и одним мощным быстрым рывком его тонкие, как проволока, руки вскидывают телевизор выше уровня плеч. Дети, лежащие на животах на радужном коврике и смотрящие «Детскую комнату», с замешательством и неверием в происходящее наблюдают, как мисс Хелена в телевизоре накреняется под острым углом, когда Кристофер поднимает телевизор, яростно сжав зубы.