— Но… но… Мы любим друг друга, — слезы градом катились из глаз ошеломленной Анастасии, — мы любим!..

— Допустим это так, в этом случае, вы можете выйти замуж за Али. Однако вам, госпожа, прийдется принять нашу религию. Стать такой как мы, принять наш образ жизни, что по-моему вам не совсем по вкусу. Но так ли сильна ваша любовь, госпожа?

Вот оно, вот то, чего она боялась, не признаваясь себе в этом! Религия! Вековечные предрассудки ограниченных людей! Пусть трудолюбивых, пусть честных, пусть самых-самых… Но тиски религии крепко удерживают их волю, руководят их чувствами, поступками, всем образом жизни. Чтобы любить и быть любимой ей нужно всего лишь самая малость, позволить им впихнуть себя в эти тиски. Ну нет! Она не позволит. Никто не имеет права!

— Подумайте, госпожа, мы не просим за себя, мы беспокоимся о духовной чистоте наших детей!

В бессильной ярости, вся дрожа, Анастасия промолвила, боясь сорваться на предательский крик:

— Хорошо… Я подумаю… А теперь оставьте меня… И еще, мне хотелось, чтобы вы поняли — мы любим друг друга! — последние слова она выкрикнула им вслед.

Задержавшись, Карим подкатил к ней свое кресло.

— Анастасия, ты с тринадцати лет росла на моих глазах. Я очень хорошо относился к тебе, хотя и не одобрял бездумной выходки Сулеймана. Не одобрил я и его любви к тебе, которая сгубила его, не плачь, это правда! Ради Аллаха! Нет, ты же не веришь… Ради самого Али, оставь его, не губи! Это мой самый любимый внук! Прошу тебя! У тебя тоже есть дети! Прошу! Если бы я мог, я опустился бы перед тобой на колени… Не губи Али, — старик рыдал, припав к ее руке. Плакала и Настя.

— Хорошо, дорогой Карим, ну что я вам всем сделала? Почему вы меня так не любите? Ну не могу я быть мусульманской женщиной.

Она еле дождалась ночи. Боялась, а вдруг Али не прийдет! Но он пришел. Всю горечь и обиду она выплеснула на любимого мужчину. Как фурия она металась по спальне, выкрикивая все, что накопилось.

— Почему? Почему такая ненависть ко мне? Я не навязывалась им! Никому, никогда не ставила условий, не диктовала свои правила! Они жили своей, а я своей жизнью. Да! Я полюбила Сулеймана, но видит ваш Аллах, если он не полюбил меня, я бы никогда, понимаешь никогда! Я бы не навязывалась ему! Почему? Ответь мне, почему я должна принять Ислам, а не ты Христианство! Только потому, что я женщина, а значит второй сорт?

— Но, я, я приму твою религию, если ты не хочешь… Только меня проклянут…

— Вот, вот! Проклянут! А я не хочу этого! Ну, что нам делать? Али, любимый! Неужели нам не суждено быть вместе? Почему ваши мужчины могут иметь несколько жен и кроме того наложниц, и это не грех? А мы двое не можем любить открыто! Ты трус! Ты не любишь меня! Пусть тебя женят на ком угодно, хоть на старой ослице! Почему я должна страдать и выслушивать оскорбления! Али! Ну, что же ты молчишь? Ты боишься разрыва с семьей, с папочкой и мамочкой? Ты боишься нарушить заповеди Корана, прогневить своего Аллаха? — она в ярости колотила его в мускулистую грудь кулачками.

— Анастасия! Ну, перестань! Тише! Выслушай меня! Любимая! Да погоди же ты! — он крепко ухватил ее за дрожащие плечи и встряхнул. — Анастасия, я люблю тебя! Я… я только потому избегал встречи с тобой днем, чтобы нас не увидели вдвоем, чтобы оградить тебя от неприятных пересудов. Я не хочу другой жены, пусть самой красивой, ты единственная моя любовь! Я же говорю — ты не слышишь, говорю, что согласен сменить религию, чтобы жениться на тебе и только тебе! Пусть проклинают родственники! Я не боюсь! Нам нужно только все хорошо обдумать, решить, наметить план действий…

— О, Али, я так люблю тебя! Так боюсь, что нас разлучат! — Настя обвила его шею и крепко поцеловала, — я хочу… хочу тебя… Я не могу тебя дождаться каждый вечер, каждую ночь… Я весь день живу ожиданием этих мгновений, я хочу всю жизнь! О-о-о Али, Бог мой, ну как быть, что же придумать, чтобы пробить гранит косности? Что, как сделать? Как поступить?

Нет сил отказаться от Али, нежного и сильного, красивого и любящего. За ним даже Жасмин скучает — все спрашивает, где Али? Когда прийдет Али? Он так добр с ее детьми… Ну что же делать? Анастасия металась в поисках выхода. Вечером она пробралась к комнате в которой жил Люк. Он был последней ее надеждой. Он старше, долго жил среди арабов, может быть он подскажет им с Али выход? Майкл далеко, недоступен в Штатах, Мак-Рот, добряк Джимми в житейских вопросах наверняка профан. А Люк Мартин… Он такой добрый, он поймет… Он подскажет… Люк работал за компьютером. Вопросительно посмотрел на расстроенную Настю.

— Что случилось, Анастасия? Заболел кто-то из детишек? Вам плохо? Присядьте! Кофе или может что-нибудь покрепче? Виски? Ром? Коньяк? Правда женщине не положено предлагать спиртное, но вы чем-то озабочены и очень сильно. Я посоветовал бы вам грамм этак тридцать — пятьдесят коньяку. Или сок? Шучу, чтобы вашу грусть развеять!

Отрицательно замахав головой, Настя опустилась на предложенный стул и горько расплакалась. От чего? Может быть искренне сочувствие и тревога в голосе Люка?

— Успокойтесь, Анастасия. Я догадываюсь о вашей проблеме. Нет безвыходных ситуаций! Расскажите мне о себе, я уже несколько лет работаю у вас, но ничего не знаю, кто вы? Откуда? Знаю, что были женой бывшего хозяина, что вас здесь не очень любят, можно сказать игнорируют. Правда управляющие у вас честные и верные люди, но, увы, они верны не вам, но памяти хозяина и выполняют свои обязанности только благодаря наличию у вас сына — прямого наследника вашего безвременно умершего мужа. Чтобы помочь вам советом, я так понимаю ваш визит, мне необходимо хотя бы в общих чертах иметь представление о вас. Пока, кроме того, что вы очень красивая, учитесь в Каире, кажется на медицинском факультете, что вы европейка… И что у вас проблемы с Али, местных ветврачом и сыном Ибрагима…

— О! Люк, моя история начиналась, как сказка… Я не знаю, продал ли меня отец Сулейману или у них была действительно честная договоренность. Но Сулла стал моим опекуном… Отец совершил ошибку и за нее расплатился мной. Но Сулейман мне заменил его, никогда не обидел меня. Дал возможность окончить школу, оплатил обучение в университете… Он был добр и внимателен ко мне. По большому счету я не знала до того такого отношения к себе… Такого внимания… У меня была всего одна обязанность следить за «аленьким цветочком». И еще одно, я была ограничена в передвижении. Да, я ездила навестить отца и семью, могла поехать еще, но не захотела. В остальном — Сулла всегда сопровождал меня. Он хотел показать мне весь мир — я не хотела. Сейчас жалею… Столько времени могла бы провести с ним… Люк сел рядом, взял ее прохладные руки в свои, большие и теплые.

— Анастасия, а что это за аленький цветочек?

В порыве откровенности Настя выложила ему все: и про Бахтияра-Зверя, и про то, как она не слушалась Сулеймана, как смертельно боялась, что прийдется уехать от Суллы, которого она любила уже не совсем по-детски. О своем безумии, о их любви, и счастье, длившемся так не долго, о последнем визите к отцу как забрала с помощью Майкла, брата. Как принимал у нее роды Али, неловко и смущаясь. Как потом увиделась с ним в Каире…