– Хотела бы забыть. Но Бармалей меня чуть за решетку не упек. И в «обезьяннике» продержал день. С проститутками и бомжихами. – Она передернулась, вспомнив об этом. – А Марка… Суханского ведь так звали? – Аня кивнула. – Его кто грохнул?

– Расследование только началось.

Они вышли в холл. Кошки сидели у двери. Аня думала, ждут своего любимого человека, ан нет…

Юнона и Авось терзали туфли Евы.

Увидев это, она закричала, замахала на них сумкой. Кошаки брызнули в разные стороны. Юнона унеслась в кухню, Авось в детскую. Если бы дома был Данилка, они помчались бы туда, где находился он, и спрятались бы за его большим и лохматым телом. Хитрые кошаки позволяли ему себя защищать. Пес не проявлял агрессии ни к хозяевам, ни к гостям, но с таким укором смотрел на тех, кто желал наказать наглецов, что им все прощалось.

– Вот твари, – выругалась Ева, склонившись над туфлями. Шикарные «Лабутены» были изгрызены и измусолены. – Испортили мне новые туфли.

– Мне так жаль, – выдохнула Аня. – Я возмещу ремонт. Пришли чек мне, я оплачу.

Ева взяла туфлю кончиками пальцев и приподняла:

– Да они же в них еще и нассали!

– Тогда куплю тебе новые. Какой размер?

– Тридцать девятый.

– Я пришлю тебе их с курьером.

Ева разразилась матерной тирадой. Внешне она, может быть, и изменилась, превратившись в настоящую леди, но, по сути, осталась все той же хабалкой.

– Еще раз повторюсь, мне очень жаль.

– Да пошла ты!

Ева сунула ноги в отвергнутые до этого тапки и выбежала за дверь.

Когда Аня заперла дверь, из кухни показались кошаки. Две пары раскосых голубых глаз пристально следили за хозяйкой.

– Что вылупились? – рявкнула на них она. – Натворили дел? Испоганили туфли за полторы тысячи долларов! Никогда в отличие от Данилки не грызли обувь, а тут вдруг начали. И нужду справляли только в мои тапки, а тут в чужие «Лабутены».

Юнона, как показалось Ане, улыбнулась. Хозяйка все поняла. Это был подарок ей. Не имея возможности принести к порогу задушенную мышь или воробья, ее питомцы растерзали туфли «врагини».

– Ладно, пойдемте я вам еще сердечек дам, – рассмеялась Аня. – Как знала, что нужно вам еще немного оставить…

Он не стал звонить Ане, чтобы предупредить, что приедет не один. Решил сюрприз сделать.

В квартиру они зашли вдвоем с Эдиком (Пашу и Сашу оставили у подъезда, а Данилка – не в счет). К Сергею тут же бросились мурлыкающие Юнона и Авось.

– До чего же уродливые твари, – поморщился Вульф. – Как можно было завести такого очаровательного пса и столь кошмарных котов?

– Вы с ними поосторожнее, Эдуард Петрович, – проговорила Аня, показавшись из кухни. – Они вашей дочке «Лабутены» изгадили.

О том, что Ева уехала, Новицкий и Отрадов знали. Один из «одинаковых» сообщил.

– Привет, Анюта.

– Здравствуйте, рада вас видеть, – она подошла и обняла Новицкого. Сергея кольнула ревность. Аня очень тепло относилась к Вульфу. Как к отцу. Но у нее уже есть папочка, и это он, Сергей Отрадов. – Голодные? Как раз ужин поспел.

– О нет, мы сыты.

– Жаль, я и салат, и суп, и второе приготовила. Зря, выходит, старалась.

– Я поем, – успокоил ее Сергей. – Что нужно было от тебя Фросе?

– Папа, ты не поверишь! Благодаря Еве я знаю, что за сокровище интересовало того старика.

– Диадема?

– Да, – растерянно протянула Аня. – А ты откуда знаешь?

– Можно глянуть на нее? – спросил Вульф.

– Конечно. Я сейчас… – И убежала в гостиную.

А Эдик, Сергей и троица домашних питомцев отправились в кухню. Там пахло тушеным ливером. Не очень аппетитно. Но Сергей любил внутренности, особенно сердечки и вымя, поэтому не стал морщить нос. В отличие от Эдика.

– Для кошаков требуху готовите?

– Нет, они сырую жрут. А я вареную.

Вульф подошел к вытяжке и включил ее. Аня, судя по всему, забыла сделать это, когда готовила.

Тем временем Аня успела достать из сейфа диадему и водрузить ее на голову. В ней она в кухню и зашла.

– Тяжелая? – полюбопытствовал Эдик.

– Ужасно.

– Позволь?

Аня сняла диадему и протянула ее Новицкому.

Тот принялся крутить венец в руках. И так на него посмотрел и эдак. Подошел к окну и, прищурившись, рассматривал камни на свет. А потом еще и светильник кухонный включил. И вынужден был признать очевидное:

– Ни черта я не разбираюсь в антиквариате и драгоценностях.

– Аня, опись коллекции где? – обратился к дочке Сергей.

– Там же, где и она сама.

– Неси и ее.

– Я и без бумажки могу сказать, что вы держите в руках диадему, изготовленную в середине девятнадцатого века. Материалы: золото, серебро, бриллианты. Центральный в десять карат. Остальные в общей массе тянут на пятьдесят.

– Оценочная стоимость?

– Двести тысяч долларов.

– Всего-то? – не сдержал разочарованного возгласа Вульф.

– Эдуард Петрович, побойтесь бога! – возмутилась Аня. – Это же целое состояние. На двести тысяч баксов можно в Москве хорошую квартиру купить. И две неплохих. В одной жить, другую сдавать.

– Не спорю, сумма солидная. Но если перед нами корона дома Романовых, ее цена должна быть в десять раз больше. Иначе не гонялись бы за ней кладоискатели.

– Значит, не она?

– Опись коллекции кто составлял?

– Антиквар Шац еще при жизни Элеоноры. Бумага была приложена к завещанию.

– А после ее смерти? – Аня покачала головой. Новицкий очень удивился. – Вы пригласили специалиста, чтобы он по-новому все оценил?

– Мне все равно, сколько что стоит. Не собираюсь ничего продавать. Все детям.

– Как же ты застраховала коллекцию?

– Я не… – И посмотрела на Сергея, ища у него поддержки. И отец пришел ей на помощь:

– На общем семейном совете мы решили коллекцию не страховать.

– Да вы, ребята, сдурели? – Вульф всплеснул руками.

– У тебя тоже полно старинных вещей, – напомнил Сергей. – Есть настоящие раритеты. Один такой ты на пальце носишь, – и указал на перстень с изумрудом, который Эдик никогда не снимал. Кольцо изготовили в шестнадцатом веке турецкие ювелиры для султана. – Скажешь, что страхуешь свой антиквариат, не поверю.

– Серег, да кто ж посмеет у меня что-нибудь украсть? Ты чего сравниваешь? Я – авторитет.