– Не хотите ли чаю? – спросил он, показывая на чайную лавку на углу.

– Я не против, – ответила Нэнси. – Благодарю вас, мистер Фейн.

Когда он провел ее внутрь и выдвинул для нее стул у одного из столиков, Нэнси заулыбалась. «Он знает, как ухаживать за девушкой», – подумала она, наблюдая, как мистер Фейн проходит к стойке и заказывает чай на двоих. Такой мужчина, как мистер Фейн, будет прекрасным мужем.

Ожидая его возвращения, Нэнси расправила юбки и незаметно посмотрелась в карманное зеркальце, вздохнув над своим отражением. Хорошо бы иметь такую фигуру, как у ее хозяйки, опечалилась она, заправляя выбившиеся завитки рыжих волос под соломенную шляпку и покусывая бледно-розовые губы, чтобы добавить им красок. У мисс Абернати кожа кремово-белая и без веснушек.

– Вам нет нужды делать это.

Уверенный голос мистера Фейна прервал грустные мысли Нэнси, она глянула вверх и увидела, что он стоит возле ее стула, держа в руках поднос с чаем и пирожными.

– Делать что? – спросила она, притворяясь, что не понимает, и опустила руку под стол, пряча маленькое зеркальце.

– Беспокоиться о том, как вы выглядите.

Нэнси вскинула голову с показной бравадой.

– Я не беспокоюсь, – солгала она, убирая зеркальце в карман юбки.

– Вот и хорошо. – Он поставил поднос на стол и сел напротив. – Вы самая хорошенькая девушка, которую я знаю.

Боже, этот мужчина – мечта, ставшая былью!

– Благодарю вас.

– Я счастлив, что вы согласились пойти со мной сегодня, – сказал мистер Фейн, наливая чай для них обоих. – Я хотел бы сообщить вам некоторые новости, но не знаю, как вы отнесетесь к ним.

Нэнси насторожилась. Ей стало немного не по себе. Когда мужчина говорит что-то в этом роде, новости не могут быть хорошими. Но она не выдала своего беспокойства.

– Похоже, что-то серьезное? – спросила Нэнси и отпила глоток чая.

– Так и есть. Мои обстоятельства изменились. Я больше не камердинер графа Розелли.

– Ох! – Эта новость пробудила в ней головокружительную надежду. Поскольку камердинер не может жениться, может быть, он сменил место работы, чтобы получить такую возможность.

Нэнси скрестила пальцы.

– И где вы теперь служите?

– Я теперь камердинер другого джентльмена.

Разочарование охватило Нэнси, придя на смену надежде.

– Понимаю, – пробормотала она, стараясь скрыть свои чувства. – Кто ваш новый хозяин?

– Герцог Сент-Сайрес.

Нэнси снова оживилась, почувствовав облегчение. Герцог был тем мужчиной, который очень нравился ее хозяйке, и у нее самой появлялось гораздо больше возможностей видеться с мистером Фейном. Итальянский граф и австрийская принцесса – это, конечно, замечательно, но они иностранцы, которые однажды уедут домой.

– Быть камердинером при герцоге – прекрасное место и очень впечатляет, мистер Фейн. Почему вы считаете, что мне не понравятся ваши новые обстоятельства?

– Ну, теперь, когда ваша хозяйка, мисс Абернати, и мой хозяин помолвлены и должны пожениться…

– Они поженятся? – прервала его Нэнси с радостным удивлением. – Как замечательно!

– Все решилось сегодня днем. Вы не знали?

Она покачала головой:

– Воскресенье – мой свободный день, я не видела мою хозяйку с утра, когда помогала ей одеваться перед тем, как идти в церковь. – Нэнси засмеялась, искренне обрадованная. Она знала, что мисс Абернати была влюблена в герцога, а так как она была щедрой и доброй, Нэнси была просто счастлива.

– Мой хозяин сказал, что они поженятся в июне, – продолжал мистер Фейн.

– Все же я не понимаю, почему вы предположили, что новость может мне не понравиться.

Он грустно улыбнулся.

– Мой хозяин едет с вашей хозяйкой осматривать его владения. В последующие недели нам придется тесно соприкасаться друг с другом – в поезде, на кухнях, в других местах. А после их свадьбы тем более, и если вы не чувствуете… – Он умолки стал смотреть в сторону, теребя галстук. – То есть если вам не по душе моя компания… Я хочу сказать… рискуя показаться неловким, знаете ли, если вы не разделяете мои… мм… чувства.

У Нэнси потеплело на душе, когда она услышала несвязные слова от мужчины, который обычно превосходно владел собой. Она наклонилась к нему и даже посмела под столом дотронуться коленом до его колена.

– Вы мне тоже нравитесь, мистер Фейн, – нежно произнесла она.

Рис высоко задрал подбородок, чтобы Фейн смог как следует завязать черный шелковый галстук.

– Так что, мисс Уоддел не смогла рассказать вам, как родственники мисс Абернати приняли новость о нашей помолвке?

– Нет. Она сама не знала, пока я не сказал ей.

– Жаль. Я надеялся получить удовольствие, слушая, как миссис Федергилл отреагировала на новость.

– Прошу прощения, сэр. – Фейн потянул за концы галстука, чтобы затянуть узел, щеткой отряхнул пушинки с черного костюма Риса и сделал шаг назад. – Надеюсь, в скором времени я услышу от мисс Уоддел многое, что вы найдете полезным.

– Мисс Уоддел хорошенькая?

– Я нахожу ее очень хорошенькой, сэр.

– Я рад. Мне не хотелось бы видеть вас вынужденным выполнять свои обязанности по отношению ко мне, оказывая внимание некрасивой девушке.

– Я бы в любом случае не стал возражать.

Рис рассмеялся:

– Вы, Фейн, мечта любой горничной, ответ на ее молитвы.

Камердинер встревожился:

– Только если мне придется жениться на ней, сэр.

Бракосочетание герцога Сент-Сайреса и мисс Пруденс Абернати состоится 17 июня. То есть за две недели до дня, когда пэры по всей Британии должны платить проценты. Какое неожиданное совпадение!

«Соушл газетт», 1894 год

Обед прошел гораздо лучше, чем ожидала Пруденс. Тетя Эдит узнала новость от мужа еще до возвращения Пруденс с Литтл-Рассел-стрит, она была непривычно молчалива, чему Пруденс была рада. Дядя Стивен, напротив, без умолку разговаривал и время от времени повторял, как он польщен тем, что герцог Сент-Сайрес скоро сделается членом их семьи. Ни Миллисент, ни Роберта не было: Миллисент не появилась, сославшись на жестокую головную боль, а Роберт предпочел остаться дома у постели своей матери. Рис, как всегда, вел себя безупречно по отношению к ее тете и дяде, с такой легкостью сглаживая моменты неловкости, что, несмотря на обиженное молчание Эдит, все прошло гладко – к большому облегчению Пруденс.

В течение двух дней газеты пестрили сообщениями о помолвке, но Пруденс решила не обращать на них внимания, потому что она считала оскорбительными ехидные выпады газетчиков. Они не только прозрачно намекали на практические мотивы, якобы двигавшие Рисом, они то же самое писали о ней, представляя ее заурядной девицей, собирающейся расчистить себе путь наверх с помощью денег. Находя такой вздор в каждой публикации, попадавшейся ей на глаза, Пруденс перестала заглядывать в газеты.