Протянул мне пирожок —  и я благодарно вгрызлась в сдобу, чуя, как пышное тесто и творожная с изюмом начинка утешают мои тревоги.

Да и то верно: менять я бы всё равно ничего не стала, даже если бы и предложил кто —  так и чего себя поедом есть? Даст Ведающий Тропы — обойдется всё.

А если и не обойдется… Тогда за свою вину и отвечу.

—  Танис, скажи: там, возле омута —  в чём была наша ошибка? —  спросил вдруг Илиан, когда стены Бирна уже открылись взору.

—  Я не сумела определить, что чудовищ больше одного?.. —  попыталась угада

—  Нет.

—  Ты не заметил ее приближения и пропустил удар?

—  Нет.

—  ...Тогда я не знаю, в чём мы ошиблись.

—  Ни в чём. Мы всё делали правильно. Пожалуйста, не забывай об этом. Даже если ты всё делаешь по правилам - это не дает тебе гарантий безопасности. Противник всегда способен преподнести сюрприз.

—  Жалко их, — призналась я, неожиданно даже и для самой себя. —  Их приучили жить, как люди. А они не люди.

Напарник не поднял меня на смех. Наоборот, его внимательный взгляд будто попытался высверлить во мне дыру и посмотреть, что у меня в голове.

—  Думаешь, не справятся? —  усмехнулся он криво, углом рта. 

—  Может, и справятся, —  честно призналась я, что думаю. —  Если поймут и признают, что они —  не люди.

Замок Бирн встретил нас так же, как и в первый раз —  разве что стражники на воротах за это время сменились, да в главном зале добавилось зажженных магических светильников: пока мы разбирались, что там произошло с почтенным (малопочтенным) Торном Зербусом, успел подкрасться вечер.

Илиан, подозвав вышколенного слугу приказал, чтобы ужин нам подали в комнаты, и я вздохнула было с облегчением: видеться с его прекрасным семейством у меня не было никакого желания. Но оказалось, рано я обрадовалась: на вершине лестницы нас ждали.

Хелайос был настолько похож на Илиана, что я и в темноте не усомнилась бы, что они братья.

И отличался от него настолько, что я не перепутала бы их и в темноте.

Хоть и не смогла бы сказать, в чем же эти различия: оба брата были золотоволосы, стройны, широки в плечах  —  Илиан разве что самую малость выше. Но не настолько, чтобы это стало разительным отличием. Обоих отличала выправка и славная мужская стать: Хелайос, хоть и не жил с меча, владением оружием явно не пренебрегал.

И только когда взгляд младшего скользнул по мне, я поняла, что больше всего разнит братьев: выражения лиц.

И Солнышково мне нравилось больше. Он, по крайней мере, никогда не смотрел на меня так, словно не отличал от стены. Будто я ровное место.

Когда же взгляд Хелайоса вернулся к Илиану, в нем замерла морозная стужа.

—  Нам надо поговорить.

Солнышко кивнул. Лицо у него сделалось такое… вроде бы и равнодушное, но если бы он так глядел на меня, я бы подобралась и насторожилась.

Сыновья  графа Бирнского ушли, а я осталась стоять на лестнице.

Задумчиво постучала по перилам пальцами.

Судя по виду напарника, сторожить, не придется ли его от брата спасать, не нужно..

Ну, а раз так, то что мне мешает со спокойной совестью просто пойти и подслушать?

Так что от лестницы я свернула не налево, к комнатам, где нас с Солнышком разместили, а направо —  в коридор, в котором располагался, я помню, графский кабинет.

Миновала его, прогулочным шагом прошлась дальше, глазея на портреты графской семьи на стенах. Если меня застукают, буду врать, что любовалась!

Хотя сильно врать и не придется: у Камня красивая семья. Милорд граф, миледи графиня, возмутительно молоденький Илиан, его брат, супруга брата, пара незнакомых мне девиц —  замужние ныне сестры? Скорее всего.

Искать Солнышко магией —  это ума не иметь, почует в момент. Но можно направить воздействие не на напарника, а на себя, например, усилить свой слух. И если братья не поставили магическую защиту…

Не поставили.

Нужная комната нашлась легко.

Я остановилась возле портрета Солнышка —  что вы, простите, виконта Бирнийского! —  и стала делать то, зачем и пришла: беззастенчиво подслушивать.

—  Чего ты хочешь? —  спрашивал там, за стеной, Хелайос.

Я с недоумением взглянула в глаза Солнышку с портрета: насколько я помню, несколько минут назад именно Хелайос чего-то хотел от старшего брата. И когда это ситуация успела измениться? Вступление я, конечно, пропустила —  но не настолько же много.

Солнышко на портрете молчал. Солнышко за стеной —  тоже.

—  Давай откровенно: графство тебя, по видимому, совершенно не волнует. Мало того что все забыл, так за все годы даже не пытался вникнуть. Хотелось бы —  нашел бы способ несмотря на службу, а так тебя даже домой только чудовищами и заманивать, —  рассуждал тем временем, пользуясь молчанием брата, Хелайос. —  И я понимаю, что ты не дурак, чтобы отказаться от титула во имя чести, как хотел отец. Но все в мире продается и покупается. Так что тебе нужно, чтобы ты отступился?

Мы с портретом переглянулись: не знаю, как ему, а мне стало кристально ясно, за что леди Аглеа ненавидит деверя. 

Деверя, стоящего между нею —  и титулом сперва виконтессы, а после графини.

—  Золота? Земля? —  напористо перечислял Хелайос, не смущаясь молчанием собеседника. —  Чего ты хочешь, Илиан. Назови свою цену.

—  Я хочу назад свою жизнь, —  медленно и весомо выговорил Камень. — Но, знаешь, я бы согласился даже на одну только память. Ты можешь мне ее вернуть?

От насмешки в голосе Солнышка меня морозом пробрало —  такая боль под ней таилась.

—  Нет? Что ж, тогда через два года я вернусь домой и заберу назад свою жизнь. А всё то золото и земли, что ты только что пытался мне предложить —  и так рано или поздно станут моими.

—  Ты… ты не справишься, цербер. Ты умеешь только уничтожать чудовищ, и не разбираешься больше ни в чем! 

Илиан бил наверняка, и не прогадал: в голосе Хелайоса теперь слышалась тщательно  сдерживаемая, застарелая злость на несправедливость жизни. И зависть к брату. 

За ненависть я не могла бы поручиться, пожалуй. Но и за то, что ее нет —  тоже.

—  Илиан, опомнись! Меня всю жизнь учили управлять графством — и я до сих пор этому учусь, только уже занимаясь делами рядом с отцом! А ты… погляди на себя, брат! Ну какой из тебя граф? Ты простой рубака! Твой потолок —  командовать отрядом!

Не знаю, как Солнышко, а я искренность и горячность в голосе Хелайоса оценила. не знаю, так ли уж он радел за будущее графства —  или больше все ж за свое, но верил, искренне верил в то, что говорил!