—  И зачем же ты пришла?

Это прозвучало, будто он был мне не рад. У меня возникло искушение поварить воду на этот счет, но я потерла укушенное место и передумала.

—  Ее сиятельство графиня (твоя матушка?) подарила мне книгу. “Наиполнейший список чудовищ Закатного леса, что в графстве Бирн, что в Агорском королевстве лежит”. 

—  Подарила —  владей. Даже если его сиятельство будет против, выдвигать претензий не станет. 

—  Я не о том. Мне тут в голову пришло: а почему этой книги нет в библиотеке Логова? Ведь наши крутились тут прорву времени, когда ты пропал и потом, когда нашелся. Почему никто не озаботился сделать список?

Илиан потянулся всем телом: запрокинув руки за голову и вытянувшись, как большой кот. Мышцы на груди напряглись, на миг показав тренированное мужское тело во всей его красе, и расслабились.

Сбилась бы с мысли —  если бы они у меня когда-нибудь водились. А Илиан встал и прошел к ванне, бессовестно (зато с каким удовольствием!) оскверненной мною.

—  Ты видела, кто эту книгу написал? 

Я напрягла память, припоминая, что  было выведено затейливыми вензелями на кожаной обложке кроме названия. 

—  Кирос Разумный? — откликнулась я, бездумно следя, как Солнышко поболтав ладонью в воде, принялся колдовать, 

Очищающее, согревающее… эй, а этого я не знаю! 

Над ванной курился прозрачный парок, а по комнате поплыл цветочный аромат.

Почему меня такому не учили?!

—  Правильно, — он кивнул сам себе, еще раз попробовал воду, в этот раз остался доволен, и неторопливо полез в ванную. 

И сумел сделать со мной то, что не удалось болотному змею из Хорвуса: загипнотизировать.

Как зачарованная, я наблюдала, как он переступает через высокий бортик одной ногой, другой… как напрягается от этого подтянутый зад, как двигаются мышцы на спине…

—  Это мой предок, —  продолжил тем временем Илиан. —  А ты видишь после его имени приписку "Клык” или “Око ордена Цербера”? Или "боевой маг"? 

Солнышко опустился в воду, я моргнула и отмерла.

Но дар речи ко мне так сразу не вернулся, и потому в ответ на вопрос я неопределенно промычала. 

—  Он был пятым или шестым сыном тогдашнего графа Бирнийского. Не слишком талантливым магом, слабым воином —  но увлеченным исследователем. Кстати, талантливым таксидермистом —  некоторыми из его изобретений на этом поприще до сих пор пользуются, в том числе и Орден.  Все, описанное в книге, он сам не видел. Ну, в лучшем случае —  в дохлом виде. А остальное —  по рассказам местных жителей из числа охотников. А еще —  из преданий и легенд. Скорее всего, наши решили, что достоверность этого текста не выдерживает никакой критики, и сочли его бесполезным. 

Я задумчиво погрызла щеку изнутри: нет, не сходится.

- Илиан, ты помнишь, в Логовской библиотеке есть манускрипт "Фантастические твари и где они обитают”?

Судя по хмыканью, Камушек помнил.

—  Ты когда-нибудь видел нюхлера? Или хоть раз слышал про Карпатские горы? Вот! Но манускрипт в Логове есть и его бережно хранят!  А книгой про вполне убедительных тварей  достоверно существующего Бирнского леса почему-то никто не заинтересовался! Что скажешь?

—  Танис.

—  Что?

—  Спинку потри.

Я стиснула зубы. Помолчала. Вот утоплю я его сейчас в этой лохани —  и что? И ничего, одна только куча проблем!

—  Не сопи, —  почти утопленник ухмылялся и был доволен собой. —  Вернемся в Кремос —  напишу письмо в Логово. Ты же все равно туда книгу отправить и собиралась, верно? Вот к ней записку и приложу. А там посмотрим, что нам ответят…

Ладно. Пусть уж живет!

А пока…

Мочалка оставляла на широкой мужской спине мыльные разводы и красные следы: просьбы напарника, да к тому же старшего в паре, следует выполнять со всем тщанием. Я и выполняла —  терла так, что, надеялась, у Камня кожа свернется. Но где там, эту дубленую шкуру поди, сотри!

Впрочем, надежды я не теряла.

Как и любопытства:

—  Солнышко, а как так вышло, что ты все это знаешь? Ты же память потерял!

—  Память, но не мозги же, —  недовольно отозвался напарник. — Уж собственную-то родословную кто угодно способен выучить. А эта книга входила в перечень деяний моих предков…

—  И, Танис…

Голос Илиана звучал очень вкрадчиво, и мне бы насторожиться, но я слишком уж увлеклась, натирая необъятную спину. Так что грозный рявк стал для меня неожиданностью:

—  Я же просил не называть меня “Солнышком”!

Я попыталась отмахнуться мочалкой, но мочалка —  не Плясунья, и я смогла только взвизгнуть, когда меня сгребли в захват, перекинули через край ванны и смачно окунули в пенную, с цветочным ароматом воду.

Солнышко в гневе, как мы помним, страшен. Наказание вышло бурным, шумным, мокрым и после себя оставило томную слабость и пенные лужи вокруг ванной.

Уже позже, я забралась с ногами в постель его сиятельства виконта и, прикрыв срам рубахой, заново сушила волосы: ворошила, перебирала влажные пряди, бездумно глядя вглядываясь в переливы света в магическом светляке.

—  Зачем они так, Илиан? Твой брат. И отец…

Если меня щелкнут по носу за этот вопрос —  пускай, он в своем праве. Но я действительно не могла понять, как так можно? С родным ребенком…

Расслабленно валявшийся рядом с мной мужчина невесело усмехнулся, щуря глаза на свет:

—  Знаешь… их можно понять. Первое время отец старался меня вернуть. Пытался договориться с орденом и по-хорошему, и по-плохому, но так ничего и не добился: Цербер так и не выпустил его наследника из зубов. Тогда он попытался повлиять на мое обучение. Тоже вышло не очень удачно: орден отчасти был не против уступить, чтобы не ссориться с графом, но в приоритете у них все же собственные науки и практики. А после них новички мало на что годны.

Я усмехнулась, вспоминая первые годы в Логове: щенков уматывали так, что, приползая к кровати, мы падали в нее —  и засыпали еще в полете. Где уж тут учиться еще и тому, чего требует строгий отец?

—  А со мной и без того хлопот было больше, чем с прочими: из-за потери памяти меня многому пришлось учить заново, да еще и универсальный магический дар манил возможностями, и его старались развить всеми силами…

Непонятно, как при такой усиленной заботе со всех сторон Камушек вообще выжил. Учиться за Клыка, за Око, за виконта —  да еще и наверстывать то, что восемнадцать лет знал, да забыл… Я бы так точно померла! А этот ничего: жив, цел, крепок разумом и телом… только нрав испаскудился. Хотя тут еще неизвестно, какой он изначально был!

—  И все это время графу Бирнийскому не говорили ни “да”, ни “нет”. И так и не сказали. И до сих пор нет гарантии, что по истечении срока службы, меня отпустят, —  Илиан говорил задумчиво, словно не только мне, но и самому себе. —   У владетельного Архелия были планы на талантливого сына. Универсальный магический дар открывал для меня те брачные перспективы, на которых в иных случаях не приходилось бы надеяться, и эту карту граф собирался разыграть с максимальной выгодой: прощупывались почвы, готовились союзы… И это все не сгинуло бесследно, старые договоренности и неисполненные обязательства довлеют над графом. А связанные с многообещающим наследником перспективы обернулись пшиком. Это… выматывает. Разъедает. Он десять лет в подвешенном состоянии. А еще он теперь попросту не уверен, кому будет принадлежать верность его наследника, если меня все же отпустят: ему или ордену? Я не знаю, что сподвигло его на решительные действия именно сейчас —  но почву орден подготовил плодотворную.