Как-то раз он заметил, что она еле заметно ему улыбнулась. И сердце деревенского паренька, потерявшего во время смуты родных, воспитанного и выученного монахами, после чего подавшегося в войско Шуйского, дрогнуло.

Каждый день он приносил ей то сладость, то яблоко или грушу. Иногда незаметно набивая карманы, проносил солонины или копченой рыбы.

Так между ними завязалась дружба.

А сегодня она заговорила с ним.

Это было какое-то чудо. До этого он ни разу не слышал голоса Марианны. И ее низкий глубокий голос показался ему неземным.

Отдав стражнику с лестницы пустую глиняную тарелку, он заперся в своей караульной и до ужина просидел почти не двигаясь.

– Ужин, Егорка! – крикнули ему с лестницы.

Только тогда он встрепенулся и вышел в коридор.

– Ты чего смурной-то такой? – сказал ему другой стрелец.

– Да, перебрал кажись вчера.

– Чего перебрал-то?

– Квашеной капусты, – засмеялся он.

Напарник громко расхохотался, и, передав ему миску с жидким супом, стал ожидать звука закрывающейся двери.

Егорка вошел и увидел ее, сидящую около горящей свечи в ночной рубашке.

– Я ждала тебя, – сказала она.

Он поставил миску на стол и посмотрел на ее плечи.

– Зайди ко мне сегодня, – сказала Марианна.

– М-м… – он потерял дар речи.

– Зайди ко мне ночью, – настойчиво повторила она.

– Да, – еле слышно сказал он и вышел, заперев дверь снаружи на засов.

– Ты все там? – крикнул стражник.

– А как же? – крикнул в ответ Егорка и направился обратно в караульную.

«Чего ж тебе от меня надо-то, бестия? – думал он. – Куда ж мне от тебя деваться-то? Не идти же к сотнику просить, чтоб отослал меня склады сторожить?»

От одной этой мысли ему стало не по себе.

Он встал с табурета и стал застилать себе кровать.

«Когда же к тебе ночью зайти?» – вдруг подумал он и застыл на месте.

– Ночью, – сказал он вслух, и посмотрел в окно, где над лесом опускалось солнце.

Егорка подошел к тазу с водой и умыл лицо. Но этого ему показалось недостаточным, и он снял кафтан, рубашку и стал готовиться к ночи.

* * *

– Где ты был? – она была сильно взволнована.

Целый месяц Егорка не приходил к ней в камеру.

Она уже была почти уверена, что его перевели на другую службу.

– Хворь приключилась, – одними губами ответил он, опасливо поглядывая на дверь в коридор.

– Ночью будешь? – спросила она.

– Буду.

В тот день они больше не говорили.

Марианна была сильно напугана. За этот месяц она чуть было не совершила роковую ошибку – почти решилась на то, чтобы попробовать соблазнить набожного сменщика Егорки, стрельца Гаврилу.

Но какое-то странное чувство – то ли надежда на возвращение любовника, то ли недоверие к Гавриле, каждый раз показывавшему ей свое презрение, сдерживало ее.

Когда Егорка ушел, она села на нары и, несмотря на то, что была сильно голодна, а он принес ей большой кусок вареного мяса, гроздь винограда и кусочек сот с медом, серьезно задумалась.

«Сейчас. Это надо делать сейчас», – решила, наконец, она.

– Господь хранит меня, Егорка. И помогает почти во всех начинаниях, – сказала она задумчиво.

– Господь всех хранит.

– Меня особенно.

– Чем же он тебя особенно хранит? – улыбнулся он. – Хранил бы он тебя особенно, так попустил бы, чтобы мужа твоего стрельцы растерзали аки волки в лесу?

– Это он меня наказал за грехи мои – за гордыню, – ответила она.

– А ребятенка твоего за что отнял?

– А это ему ангел на небе еще один понадобился, чтобы за нас, живых, молился, – с нежностью ответила она. – Но он хранит меня. И помогает.

– Моим угощением что ли? – Егорка горько усмехнулся.

– Нет, мой родной. А тем, что помог оказаться здесь – в Коломне.

– Что ж здесь особенного? – снова усмехнулся он.

– Здесь все мое золото.

Стражник от неожиданности даже привстал.

– Как – все твое золото?

– А вот так… Спрятала я его здесь.

– Где?! – он посмотрел на стены камеры.

– Ну не в Кремле же, глупенький! – засмеялась она.

– А где? – в лесу, что за западными воротами.

– И много там?

– Много.

– Сколько?

Она видела, как у него загорелись глаза.

– Ты помножь тысячу золотых рублей на две тысячи – столько и получишь.

– Это сколько же?!

– Два миллиона злотых.

– Ба-а… – раскрыл рот Егор.

– Чего? Не слыхивал о таких деньгах?

– Это сколько же обозов нужно, чтоб вывезти?

– Всего она телега.

Егорка опешил.

– Да чтобы тыщу золотых да на две тысячи – телега нужна? – он рассмеялся.

– Молодой ты еще и глупый, – сказала она. – Не телега, а полтелеги. – Там шесть сундуков золотых червонцев и тридцать шкатулок с каменьями.

Егорка молчал.

– Найдешь телегу – уедем с тобой в Англию. Заживем, как цари. Рожу тебе детей, сколько захочешь. И умрем в почете и уважении, о каком ни ты, ни твои родичи помыслить не могли.

Он еще немного помолчал, а потом сказал.

– И, вправду, шоль говорят, что ты кого хочешь охмурить можешь?

Марианна засмеялась.

– Ты-то не смейся, – он стал серьезным. – Чай не с юнцом дело-то имеешь.

– Не с юнцом, – ответила она.

– И как прикажешь понимать твои слова? – в его голосе появились хозяйские нотки.

– А как хочешь, так и понимай… – холодно ответила она. – Только, если задумал из меня силой выпытать – не получится. Вся романовская рать не смогла это сделать.

Егорка задумался.

– Да, я ж пошутил, – наконец сказал он.

– А я – нет, – жестко ответила она.

И, подождав немного, тем же тоном спросила:

– Сбежишь со мной?

Он повернулся к ней и понял, что она не шутит. Лунный свет падал на лицо Марианны, и в этот миг оно не выражало ничего хорошего.

– Или бежишь, или забудь обо мне, – сказала она.

– Бегу, – сам не ожидая от себя такой поспешности, ответил Егор.