точнее, не запомнила, как мы оказались сидящими на кровати очень близко друг к другу. Вернее, на кровати сидел только Демид, а я…

Мне не было стыдно, что я восседала на нем. Не было стыдно, что задыхалась от его поцелуев. Не было стыдно, что хваталась за его обнаженные плечи, скользила пальцами по его волосам, обхватывала его затылок, чтобы приблизить к себе, чтобы нам стало еще жарче, еще слаще, еще вкуснее, еще порочней.

Я и думать забыла об Алисе. И пусть завтра меня замучает совесть, но сейчас, в объятиях Демида, я, наконец, поняла, что именно чувствовала последнее время. Во мне росло и крепло желание принадлежать ему.

И только ему.

Кому же еще?

Ведь кроме него никогда никого на свете не существовало.

И неважно, что между нами было два слоя одежды, ощущения казались очень острыми, яркими, насыщенными новыми красками.

Непривычно.

Ново.

Возможно, неправильно, но…

Я не хотела останавливаться.

Не хотела, чтобы он включал голову и меня отпускал.

Хотя Гадаров держал так крепко, словно и сам боялся, что я ускользну. А я, даже если бы и хотела, вряд ли смогла. Потому что дышать без него не могла, не могла больше ни секунды обходиться без его рук и ни мгновенья проживать без его поцелуев.

Мне казалось, мы оба пребываем в лихорадке. Он что-то бессвязно говорил, покрывая мое лицо обжигающими поцелуями. Я что-то бессвязно отвечала, выгибая шею, чтобы ему было удобнее, и раскачивалась на непривычной волне удовольствия, которая, мягко меня подхватив, уносила в мир чувственных удовольствий.

Мне было жарко и холодно. Тяжело и легко. А еще хорошо так, что просто невыносимо. Казалось, все это происходит не со мной, что это только лишь сладкий сон, потому что было до дрожи нереально. Нереально, что он тяжело дышал в мои губы, что ловил мои стоны, что смотрел так, будто я – самое дорогое, что есть в его жизни.

– Ты понимаешь, что я тебя не отпущу? – прошептал он, сверкая почерневшими от эмоций глазами.

– Я на это надеюсь, – ответила сипло, растворяясь в любимом стальном взгляде.

ДЕМИД

Ее вкус, ее запах, дрожь ее тела, ее тихие стоны, когда я терзал податливые, пухлые губы – все было только мое, только для меня.

В голове пульсировала лишь одна мысль, что надо быть нежнее, потому что я не знал, как ей нравится больше. Но максимум на что шел – позволял дышать. Дышать, пока мои поцелуи от ее губ спускались к шее.

Моя малышка идеальная. Податливая, красивая, невозможная и доступная. Я мог к ней прикасаться, как мне нравится, и она охотно позволяла это делать.

Слов не было… С ними у нас и так было сложно, потому сейчас они не требовались. Говорили наши тела: ее стонами, моим тяжелым дыханием, ее ладонями, скользящими по моей груди, моими пальцами, нетерпеливо стягивающими с нее пижаму, губами, которые непрерывно встречались, и взглядами, что разбивались друг о друга от этого откровения.

Моя…

Моя принцесса. Моя девочка. Моя любимая.

Ее скрывали ночные тени, мне было мало лунного света, который скользил по ее груди, или это проглядывала ревность – не знал. Хотелось видеть ее четко, любоваться, наслаждаться, фиксировать каждую эмоцию.

Протянул руку к прикроватной лампе и нажал на выключатель.

– Не надо света, – попросила она, отворачиваясь, но я не позволил, удержал на месте.

– Надо, моя хорошая. Иначе потом ты будешь думать, что тебе приснился сон, а я хочу, чтобы ты знала, что все происходит наяву.

Александра была совершенна, впрочем, я всегда это знал. Тонкая талия, длинные стройные ноги, высокая грудь, к которой снова и снова тянулись руки, припухшие губы, которые она кусала вместо меня.

Отзывчивая, открытая, с затуманенными глазами.

Три года, дьявол.

Целых три года я представлял себе этот момент, но так и не подготовился к тому, насколько это будет охрененно.

Насколько это будет моё.

– Моя девочка, – выдохнул в сладкие губы, когда мы стали единым целым.

Целовал ее ресницы, скулы, кусал ее подбородок, пока она привыкала. Медленно, только медленно, пока только так… Бесконечно, бесценно, и одна боль на двоих, которую я сцеловывал, едва замечал слезы у нее на щеках. Моя боль, пусть будет моей.

Ускорился только когда она открыла сияющие глаза и кивнула. Маленькая, храбрая принцесса, довершая всю себя.

Дыхание рваное, глаза – бездонная пропасть, в которую я погружался с каждым новым движением. И пофиг было на все, кроме нее.

Кроме нас.

Тихие, протяжные стоны… сбивчивый шепот, в котором она просила «еще»… наши движения навстречу друг другу… мое имя, которое сорвалось вместе с ее дыханием…

Меня разрывало на части, и я понимал, что в первый раз она вряд ли взлетит так высоко в удовольствии, как я бы хотел, но все же старался.

Секунда…

Максимум две…

Она вздрогнула, и я поймал ее стон – мой стон, потому что все ее стоны с этого момента становились моими.

Отныне и навсегда.

А на все остальное было плевать.

Глава 15

Когда я проснулась, Демида в комнате уже не было, и, если бы не вмятина на соседней подушке, вполне могла бы подуть, что все происходившее ночью мне только приснилось.

Хотя… нет. Не подумала бы.

Ощущения внутри не походили на сон. Да и силу обнимавших до утра рук я все еще чувствовала. Вставать безумно не хотелось, как и вообще двигаться. Но утро наступило, а вместе с ним пришло осознание того, что случилось прошлой ночью, и что ждет меня в будущем.

Что бы ни говорил Демид, но Алиса никуда не делась. И как прежде оставалась его невестой. Но несмотря на это я поняла главное, то, о чем должна была знать давно: я принадлежу Демиду и всегда ему принадлежала.

Откинувшись на подушку, прикрыла глаза и вспомнила наш ночной разговор…

– Сашка, ты была мне нужна все эти годы, – Демид настойчиво вглядывался в мои глаза, будто пытался прочесть в них ответ на то, что его волновало.

– А, по-моему, ты на меня сердился и старался избавиться, – не соглашалась я.

– Глупости! Просто ты многого не знала и не испытывала тех чувств, которые испытывал я. Мне уже давно хотелось взять тебя за руку и уйти из дома, но ты бы, наверняка, этому воспротивилась.

– Странно. Мне казалось, ты всячески пытался заставить меня