– На какой нам этаж? – спросила дочь, ступая налестницу.

– На четвертый. Какая квартира, не помню, но на нейномерок приметный – сразу поймешь, что там живет портниха.

Аня кивнула и резво зашагала по ступенькам. Сергей двинулсяследом.

Трупный дух он почуял, еще не достигнув двери в нужнуюквартиру. Запах витал в воздухе лестничной клетки, смешиваясь с не менееотвратительным рвотным «ароматом» – на площадке между третьим и четвертымэтажом была целая лужа рвотной жижи. Поняв, что это означает, Сергей остановилАню, развернул к себе лицом и строго сказал:

– Иди в машину. Тебе здесь делать нечего.

– Почему? – растерялась Аня.

– Ты чувствуешь запах?

– Конечно, кого-то вырвало…

– Другой, – оборвал он ее.

Аня повела носом и, поморщившись, сообщила:

– Газом пахнет.

– Нет, не газом, а трупом. – Сергей подтолкнул Анюк ступенькам, но та ни в какую не желала уходить – стояла как приклеенная,вопросительно хлопая глазами. Пришлось Сергею кое-что ей растолковать: – Думаю,Карелия умерла. Причем не сегодня, раз пахнет уже в подъезде. – Онподхватил ее под попу, как маленькую, и перенес на ступеньку ниже. – Дуй вмашину, Аня, – строго сказал он ей. – Я сейчас буду вызывать милицию,ждать, когда она приедет, потом давать показания. Не знаю, сколько это продлится,поэтому советую ехать домой.

– А как же ты?

– Я прекрасно доберусь на такси.

– Ну уж нет, – заупрямилась она. – Я тебядождусь.

– Тогда отъедь к другому дому, чтоб тут не маячить.Когда все кончится, я позвоню.

Она обреченно вздохнула и зашагала вниз по ступенькам.Сергей же направился к двери, которая, как он успел заметить, была не заперта,и толкнул ее. Трупный запах сразу окутал его, и, чтобы не задохнуться от вони,Отрадов вынул из кармана платок и прижал его к носу. Стало намного лучше, иСергей смог заставить себя пройти в мастерскую. Как и следовало ожидать, телоКарелии находилось там. Лежало на диване, и, судя по трупным пятнам, уже днятри. Еще хорошо, что Лия была очень худой, иначе ее бы раздуло, и зрелище былобы просто ужасным. Но и так смотреть на мертвую женщину было жутко, поэтомуСергей не стал этого делать, а прошел к окну, чтобы проветрить комнату иподышать самому.

Когда створки окна были настежь распахнуты, Отрадов оторвалплаток от лица и с наслаждением вдохнул морозный воздух. Прочистив легкие,Сергей вытащил из кармана телефон и стал набирать номер милиции. Ответили емутут же, и Сергей сообщил дежурному о трупе. Тот, выслушав его, потребовалназвать его фамилию и велел дождаться приезда опергруппы. Отрадов уверилмилиционера в том, что сделает это непременно, после чего отключился.

Наступили томительные минуты ожидания. Сергей уселся наподоконник и стал шарить глазами по комнате, стараясь при этом не смотреть намертвую Карелию. Конечно, он мог спокойно уйти из мастерской, мог вообщепокинуть квартиру и дождаться опергруппы у подъезда, но Отрадова здесьзадерживало желание отыскать какой-нибудь намек на то, где искать«Славу», – почему-то он был уверен, что со смертью модистки ниточка,ведущая к бриллианту, не оборвалась. Элеонора, будучи крайне разумной женщиной,должна была подстраховаться. На тот случай, если Карелия умрет (и необязательно насильственной смертью – женщина могла просто скончаться от болезниили старости), Лина наверняка оставила еще одну подсказку. Быть может, не вэтой квартире, и даже скорее всего не здесь, но Сергей не сомневался –подсказка связана с Карелией, и сейчас, глядя на вещи, ей принадлежавшие, оннадеялся на озарение…

И оно пришло! Неожиданно, как это и бывает!

Сергей как раз пробегал глазами по развешанным по стенефотографиям, когда взгляд его наткнулся на снимок, уже виденный им ранее вальбоме сестры. На нем была изображена Элеонора в компании модистки. Лина,одетая в свое любимое голубое платье, была снята крупным планом, а Карелия вовсегдашнем сарафане маячила на заднем с пяльцами в руках. При первом взгляде наэтот снимок создавалось впечатление, что Лия попала в кадр случайно, но когдаСергей присмотрелся к нему, то понял – модистка позирует. И очень старательноизображает погружение в процесс, хотя в ее иголке даже нитки нет…

Спрыгнув с подоконника, Сергей подошел вплотную к фотографиии стал ее рассматривать с большим вниманием. Теперь стало абсолютно ясно, чтоКарелия только делает вид, что вышивает. На самом деле в ее руках было ужеготовое изделие – кушак от демонстрируемого Элеонорой платья. Насколько Сергейпомнил, его сплошь покрывала причудливая вышивка: цветочный орнамент,повторяющий тот, что был на подоле. На фотографии он был вполне различим!Сергей всмотрелся в переплетение листьев и соцветий, и вдруг ему показалось,что они образуют букву «К» – тонкий стебель розы, обвитый вьюном, очень на неепоходил. А два склонившихся друг к другу бутонами тюльпана напоминали «О».Дальше шла веточка сирени, выгибающаяся так, что издали ее можно было принятьза недописанную «Н». А вот что следовало далее, Сергей прочесть не смог,поскольку другой конец кушака струился по полу и в кадр не попадал.

Рассматривать фотографию дальше не имело смысла, поэтомуСергей вернулся к окну и выглянул во двор. Аниной машины он не увидел (значит,дочь послушалась его – откатилась подальше), зато обнаружил подруливающий кподъезду милицейский «уазик». Пока «козел» парковался, Сергей достал телефон,набрал дочкин номер и стал торопливо давать ей указания.

Вбежав в квартиру, Аня сразу рванула в гостиную, гдеоставила бабулино платье, забыв убрать его в шкаф. Когда она оказалась там,едва в обморок не упала, увидев, что на голубом атласе подола разместилсяАвось, а расшитым кушаком завладел Данилка и мусолит его с довольным урчанием.

– А ну брысь отсюда! – рявкнула она на кота, итот, не ожидавший грубости от хозяйки-тихони, прыснул под диван. Данилка,увидев это, тут же выплюнул добычу и последовал примеру друга. – То-тоже! – проворчала Аня, подобрав истерзанные вещи.

К счастью, ощутимого урона платью животные не нанесли. Авосьтолько шерсти натряс, а Данилка слюнями испачкал. Оттерев материал от этихследов, Аня разложила платье и кушак на полу и стала внимательно рассматриватьвышивку. Начала с подола. Придирчиво изучила цветочный узор, но ничегонеобычного в нем не нашла: бутончики, лепесточки и никаких тебе букв. Отложивплатье в сторону, Аня взялась за кушак. Сначала ей показалось, что и на немничего нет, но когда она догадалась немного отстраниться, чтобы рисунок несливался, смогла увидеть букву «К». Потом и «О» вырисовалось. А за ним «Н». Иснова «Н». На этом рисунок обрывался – дальше шел гладкий шелк.

– Конн, – прочла Аня вслух и недоуменно пожалаплечами: – Что за Конн такой? Непонятно…

И тут она увидела, что цветочный узор возобновился на другомконце кушака. Там тоже были незабудки, розы и вьюны. И они своим переплетениемобразовывали еще четыре буквы: «Д», «У», «Н», «Я». Получалось слово «Дуня».Нормальное, понятное слово! И это радовало, поскольку значение первого, «Конн»,Ане было неведомо. Попробовав сложить их вместе, Аня вообще зашла в тупик,потому что «конндуня» показалась какой-то тарабарщиной. А задом наперед словоне читалось. И буквы переставить так, чтобы вышло литературное слово, у Ани тожене вышло. К тому же пробел между «Конном» и «Дуней» говорил о том, что это двасамостоятельных слова…