– Сеня, это господин Новицкий, – представил ВульфаЛазарь. – Он хочет у тебя кое-что спросить, ответь, пожалуйста, на все еговопросы. Идет?

Бармен Сеня с готовностью кивнул.

Вульф выложил на стойку фотографии и задал вопрос:

– Знаете кого-нибудь из спутников Дэниса?

Сеня придирчиво изучил снимки, после чего выдалисчерпывающий ответ:

– Случайные люди, не из наших. Никого не знаю.

Новицкий не разочаровался, потому что уже давно понял, что вгей-клуб притащился зря. Да, Дусик часто бывал в «Голубом щенке», да, постоянновстречался тут с мужчинами, но только ради развлечения, а никак не из-за«Славы»…

– А вот этого парня я тут вообще ни разу невидел, – услышал Вульф удивленный возглас Сени. – Смотрите, –бармен поочередно ткнул пальцем в три снимка из четырех, где на заднем планемелькала одна и та же физиономия. – Камеры его зафиксировали, но в клубэтот парень не заходил…

Эдуард Петрович склонился над фотографиями, пытаясьрассмотреть мелкое изображение, но перед глазами все расплывалось – он былдальнозорким. Пришлось лезть в карман пиджака за очками, водружать их на кончикноса (Новицкий терпеть не мог «окуляры» и стеснялся показываться в них налюдях) и вглядываться в снимки через корректирующие зрение стекла. Оптикапомогла! Изображение стало четким, и Вульф сразу узнал попавшего в объективкамеры человека. Это был Вольфрам! Денискин любовник, который, если верить егословам, к «Голубому щенку» на пушечный выстрел не подходил и вообще был не вкурсе, как клуб называется…

– Вот сучонок! – выругался Вульф себе под нос и,собрав фотографии, заспешил к выходу.

Петр ополоснул полыхающее лицо холодной водой, вытерся итолько после этого взглянул на себя в зеркало. Хм… Рожа еще та! Румянец во всющеку, глазки несчастные, уголки губ опущены, как у скорбящей вдовы. Ниже лучшевообще не смотреть, там, где ширинка, до сих пор наблюдается выпуклость,появившаяся сразу, как только Ева положила руку ему на бедро…

– Петр Алексеевич, – услышал он за спиной голоссекретарши Катеньки. – Вам факс пришел…

– Положи на стол, сейчас посмотрю, – отозвалсяПетр, сделав над собой усилие, чтобы сказать это спокойно, а не гаркнуть, какхотелось.

– Я могу идти домой? Уже семь…

Петр удивленно посмотрел на часы, не веря своим ушам. Он-тодумал, что еще часов пять, а оказалось – уже весь день пролетел…

– Конечно, Катенька, иди, – сказал онсекретарше. – А я еще поработаю…

Когда она вышла, Петр сел за стол, по которому два годаназад ползала Ева, соблазняя его, включил компьютер, но поработать не удалось.Едва уловимый, но от этого не менее пьянящий запах ее духов щекотал ноздри,волновал, возбуждал… Проникал в горло, легкие и дальше, дальше… Казалось, онопускался туда, где опять зарождалось желание…

– Черт! – прорычал Петр. – Надо успокоиться!

Он вскочил с кресла и ринулся в приемную с мыслью, чтопоможет ему только горячий кофе – от него обычно прочищаются мозги. Так какКати не было, Петр сам занялся приготовлением напитка. Процесс был ему знакомхорошо, а вот пропорции нет: он понятия не имел, сколько класть кофе, сколькосахара, решил положить и того и другого побольше – чтоб мозги быстреепрочистились! Всыпав в чашку две ложки «Амбассадора», добавив четыре кускарафинада и маленький черпачок сухих сливок, он налил в нее кипятка. Помешал,глотнул. Напиток получился чересчур сладким и крепким, но вполне годным купотреблению.

Взяв чашку, Петр уселся на Катино кресло и стал пить кофе.Медленно, мелкими глотками, чтобы растянуть процесс, отвлекающий от дум. Толькозря он надеялся отвлечься – мысли его все равно не отпускали! Петр ругал себяпоследними словами (даже матерными, которые до этого совсем не употреблял), нотут же начинал себя успокаивать тем, что смог все ж таки остановиться.Оторвался от Евы в последний момент! Отлип от нее, полураздетой, разгоряченной,стонущей, готовой его принять… Сбросил ее с себя и, задыхаясь, выскочил измашины. Потом стоял минут десять на улице, приходя в сознание и ожидая, когдаЕва покинет его «Пежо». Но она все не выходила! Тогда Петр, уже почтиспокойный, распахнул дверцу и буквально выволок ее из салона. К счастью, Еваоказалась уже одетой, иначе пришлось бы ей бежать по двору почти голой…

Стоило только Петру подумать о ее полуобнаженном теле, каквозбуждение вернулось (и так весь день!). А вместе с ним угрызения совести.Петру было очень стыдно! Он чувствовал себя похотливой скотиной, безмозглой ибессовестной. Озабоченным кобелем! И в оправдание себе он не мог ничегопридумать. То, что Ева безумно привлекательна, головокружительно сексуальна,желанна и незабываема, он в расчет не брал. Ее настойчивость тоже. Это неоправдание! Надо было сразу поставить ее на место, как два года назад, а недавать воли ее рукам, губам, языку… Но ему так хотелось ощутить вкус ее губ! Онстолько раз целовал ее в своих эротических снах, что желание пережить это хотьодин раз наяву захлестнуло его целиком, вытеснив все остальное – осторожность,решимость, хладнокровие…

В жизни ее губы оказались даже слаще, чем во сне!

И едва эта мысль возникла в его мозгу, как Петр с яростьюшвырнул чашку в стену. Тонкий фарфор разбился на мелкие кусочки и осыпался напол. Выплеснувшийся из чашки кофе образовал на декоративной известке коричневоепятно. С непрошедшей злостью Петр запустил в него блюдцем. Когда он решилотправить следом чайную ложечку, в кармане его рубашки завибрировал мобильныйтелефон. Это Петра отрезвило. Он положил ложку на стол, достал мобильник, но,глянув на экран, едва не долбанул о стену и его. Звонила Ева! Бесстыжая,настырная Ева, не желавшая оставить его в покое даже после того, как онвытолкал ее из своей машины…

– Да пошла ты! – яростно прошептал он, с силойнадавливая на кнопку отбоя.

Звонок оборвался и не повторился. Петр облегченно выдохнул исполз на пол, чтобы собрать осколки чашки. Но стоило ему поднять с ковразагогулину ручки, как затренькал городской телефон. Петр, не вставая с коленей,протянул руку к трубке и снял ее.

– Алло! – услышал он знакомый голос. – Этоприемная адвоката Моисеева?

Петр не стал отвечать, бросил трубку на рычаг.

Но и Ева проявила настойчивость. Ему пришлось ответить:

– Что у вас, Ева? – ледяным тоном спросил Петр,швыряя осколки в урну.

– Петр Алексеевич, приезжайте скорее…

Он едва не послал ее подальше, но сдержался и сухоотчеканил:

– Оставьте меня в покое! Больше я на ваши провокации неповедусь.

– Меня арестовали, – выкрикнула она и, кажется,зарыдала. – Разрешили сделать один звонок, а вы трубку швыряете…

Петру стало неловко, но на извинения времени не было,поэтому он быстро сказал: