– А зачем тебе к адвокату? – спросила я, вспомнив, что и сама собиралась сделать то же самое.

– Хочу с ним посоветоваться насчет моего бывшего… Этот козел вдруг решил, что у него нет времени брать детей к себе в те дни, о которых мы договорились при разводе. Из-за этого я буквально не могу вздохнуть – как только старшие возвращаются из школы, начинается сущий кошмар: домашние задания, прогулки, ужины, полдники и все такое… И так – каждый день! А ведь я имею право на личную жизнь, не так ли? Например, я хочу поговорить с тобой спокойно, не отвлекаясь на детские выходки и капризы, но из-за этого идиота… Слушай, может, попробуем встретиться завтра утром? Снова в девять, а? Ты как?

– Договорились. До завтра.

Мы попрощались, и я позвонила Мартину Спенсеру, телефон которого я сфотографировала. Секретарша взяла трубку уже на втором звонке. Я объяснила, что хотела бы составить завещание, и секретарь ответила, что на этой неделе у мистера Спенсера очень плотное расписание и что он сможет принять меня только в следующий вторник.

Я подумала о том, что в следующий вторник, возможно, меня уже будут хоронить, и сразу почувствовала, как кровь бешено застучала в висках.

– Видите ли, – начала импровизировать я, – у меня довольно срочное дело. В самое ближайшее время я улетаю в заграничную командировку, и… – Небольшая ложь, рассудила я, будет все же предпочтительнее невероятной правды. – …И мне хотелось бы составить завещание. Поймите, моей дочери всего восемь, и я путешествовала бы гораздо спокойнее, если бы знала, что в случае… что в случае чего ее будущее будет обеспечено.

В трубке послышались ритмичные щелчки, похоже, секретарша в задумчивости постукивала по ней кончиком карандаша.

– Вы, кажется, сказали, что приходитесь внучкой миссис Мэри Дуайр?

– Совершенно верно.

– Ну хорошо. Я поговорю с мистером Спенсером, когда он вернется с судебного заседания. Возможно, он сумеет уделить вам время на этой неделе. В любом случае я вам перезвоню и сообщу о результате.

– Очень хорошо. Большое спасибо, – ответила я и дала отбой.

Покончив таким образом с телефонными делами, я вышла из кухни и прошла по коридору к входной двери. На часах было самое начало двенадцатого, а это означало, что Оуэн привезет Кэсси домой только через два часа. Два часа! Для меня это был огромный срок. Целых два часа бабушка могла бы учить Кэсси бороться с кошмарами, думала я. А возможно, этого времени хватило бы, чтобы она успела выполнить другое свое обещание и выяснить у Кэсси – или с ее помощью – подробности грозящего мне несчастья.

Но самое главное заключалось в том, что эти два часа приближали меня к смерти, и я не могла не думать о тех вещах, которые я так и не увижу, если умру в пятницу. Я никогда не увижу школьный аттестат Кэсси, не куплю ей первый лифчик, не научу брить ноги и не объясню, что теплая вода с мылом на самом деле гораздо лучше, чем большинство гелей для бритья.

Я больше не смогу возить ее в школу, потому что буду мертва.

– Я не умру, нет! – пробормотала я сквозь стиснутые зубы.

Вернувшись в кухню, я встала возле большого окна, из которого можно было смотреть на океан. Сейчас я с особенной остротой ощущала собственное бессилие и беспомощность. Если от первого видения Кэсси до момента, когда пророчество сбывается, всегда проходит одинаковое время, думала я, значит, у меня осталось всего несколько дней. Но если у Кэсси больше не будет кошмаров, и я так и не узнаю, где и как я утону, и если бабушка не сумеет получить от нее эти сведения каким-либо иным путем, – следовательно, нам обеим придется как можно скорее уехать из Пасифик-Гроув. Держаться подальше от воды – таков был единственный выход, который я могла придумать, и сейчас мне казалось, что этот способ вполне может принести желаемый результат.

«Но ведь у меня есть еще сегодняшняя ночь… – размышляла я, задумчиво постукивая себя по подбородку согнутым пальцем. – И если я попрошу бабушку не давать сегодня Кэсси этот подозрительный чай, она увидит очередной сон. Быть может, этого окажется достаточно, чтобы прояснить ситуацию…»

Таймер духовки коротко звякнул, и я, надев стеганые кухонные рукавицы, вынула готовый хлеб и поставила его остывать на рабочем столе, а сама пошла наверх, чтобы принять душ. Когда я вернулась, бабушки уже не было. «Уехала по делам», – было написано в записке, прикрепленной к холодильнику сувенирным магнитом из океанариума «Монтерей-Бей».

Я смяла записку в кулаке.

Почему бабушка уехала, не поговорив со мной? Почему она так и не сказала, что она собирается предпринять, чтобы добыть нужные мне сведения? Неужели она намеренно меня избегает?

«Я думаю, что тетя Мэри скоро умрет», – вспомнила я слова Оуэна.

Из моей груди вырвался протяжный вздох. Наверное, бабушка не хотела, чтобы я об этом узнала, не хотела, чтобы я хоть что-то заподозрила, и поэтому избегала серьезных разговоров со мной.

Мобильного телефона у бабушки не было, поэтому позвонить ей и попросить вернуться я не могла. Таким образом, до ее возвращения мне нужно было чем-то себя занять, иначе – я чувствовала это! – я просто сойду с ума. Ждать и бездействовать – худшей пытки я не знала.

Поднявшись наверх, я закончила расставлять оценки за контрольное задание и отправила их в компьютерную сеть колледжа. Потом я немного поработала над подвеской, которую собиралась показать Офелии завтра. Так прошел час, и я решила проверить мобильник, не было ли звонка из конторы Мартина Спенсера. Звонка не было, и я с раздражением бросила телефон на кровать. Когда же витая серебряная проволока не пожелала обвиваться вокруг кусочка «морского стекла» так, как мне хотелось, я отложила и инструменты. Вместо них я взяла в руки альбом для набросков и несколько цветных карандашей. Спустя несколько минут на чистой странице появилась голубоглазая русалка с пышными светлыми волосами.

А еще минут через десять хлопнула входная дверь, внизу послышались голоса, и маленькие ножки, обутые в сандалии, простучали вверх по ступеням лестницы.

– Мамочка, привет! – Кэсси ворвалась в комнату. Заглянув в блокнот поверх моего плеча, она увидела русалку. – Как красиво ты нарисовала!..

Я захлопнула блокнот.

– Ты закончила свои дела?

– Ага. – Развернувшись, она вприпрыжку поскакала обратно к двери, и я нахмурилась.

– Кэсси, постой!.. Ты даже не сказала мне, как ты себя чувствуешь.

– Хорошо, мамочка.

Я развернулась на рабочем кресле в ее сторону.

– Я имела в виду – как ты чувствуешь себя после того видения, которое было у тебя вчера?

Кэсси опустила голову и переступила с ноги на ногу.

– Я себя чувствую… нормально.

На мгновение я представила, через что ей пришлось пройти тогда и что она испытывает сейчас, и мне стало жаль ее буквально до слез. Мне даже захотелось оставить дочь в покое, сделать вид, что ничего особенного она не видела, притвориться, будто ее предсказание очень мало меня касается, но…