Зверев запрыгнул в вагон, взял у Вени внутреннюю часть рулона, которую тот держал в руке, развернул ее и сказал:

– Тут не одна картина, а две. Вот вам и ухо. Сами изволите видеть. А это еще одна работа Шапиро, которую никто не крал!

– Откуда же, простите, она здесь взялась? – поинтересовался Костин.

Зверев спрыгнул на перрон, достал из кармана бумагу, предъявил ее Юлии и заявил:

– Гражданка Королева, вот ордер на ваш арест! Вы обвиняетесь в краже двух редких картин и убийстве доктора Завадского!

Лицо Юлии было бледным, но ни один мускул на нем не дрогнул.

Зверев подошел к Гурьеву.

– Что вы на меня так смотрите? – с показной безмятежностью спросил тот. – Тоже хотите арестовать? У вас есть ордер и на меня?

– На тебя, поганец, у меня ордера нет! – сказал Зверев.

Гурьев вздохнул с облегчением, но Павел Васильевич продолжил жестким тоном:

– Поэтому пока что я тебя просто задерживаю как предполагаемого соучастника!

– Но мне нужно ехать! – воскликнул Гурьев.

– Вряд ли у тебя это получится!

Гурьев вдруг стиснул зубы, тут же преобразился и спросил:

– Это еще почему?

Зверев тоже оскалился и ответил:

– Гражданин Гурьев, вы задержаны по подозрению в контрабанде! О соучастии в кражах и убийстве мы еще поговорим.

– Контрабанда, кражи, убийство!.. Что за чушь?

– Вениамин, надень-ка на него браслеты и отведи в машину! – приказал Зверев.

– Но я… – Гурьев не договорил, потому что капитан шагнул к нему и с силой надавил на носок ботинка.

Униформист вскрикнул, Зверев надавил сильнее.

– Больно же, пусти!

– Что, не нравится, шахматист ты наш недоделанный? Думаешь, я не понял, откуда картинка с лошадкой взялась? А ну иди, куда тебе велено!

Гурьев, кривясь от боли, сглотнул, но тут же умолк.

Когда задержанный был уведен, Трегубов отвел Зверева в сторону и тихо сказал:

– Вам будет очень сложно упечь этого типа за контрабанду. Если бы картины были найдены в его вещах, тогда да. А тут, в клетке?..

– Я все понимаю, но отпускать этого хлыща не собираюсь. К тому же мне доподлинно известно, что картина с конем принадлежит ему.

– Это откуда же, Павел Васильевич? – спросил Костин, который уже успел отвести Гурьева в автозак и вернулся на перрон.

– Не разочаровывай меня, Венечка! Все проще простого. Я уверен в том, что Шапиро в свое время подарил не две, а три картины работникам больницы, в которой он лечился. Завадскому, Сычеву и…

– Гурьеву, который в то время работал там санитаром! – воскликнул Костин.

На этот раз он даже не заметил, что начальник назвал его Венечкой.

Спустя каких-то десять минут автозак и черная «эмка» исчезли в тумане.

Трегубов направился к начальнику поезда и сообщил ему, что поезд может следовать дальше. Кирилл Константинович был очень рад тому обстоятельству, что псковский поезд сегодня убыл с гродненского вокзала согласно расписанию.

Зверев взглянул на часы. Они показывали девять двадцать вечера. Поездка в Гродно заняла трое суток.

О том, что гастроли псковского цирка по городам Поволжья отменяются, вместо Саратова и Пензы труппа едет в Варшаву и Краков, Зверев узнал случайно и тут же сообщил Корневу. Полковник занервничал и предложил немедленно арестовать Юлию Королеву. На молочной бутылке, украденной старшим лейтенантом Костиным из дворницкой, и в самом деле оказались отпечатки, идентичные тем, которые были обнаружены на такой же посудине в доме Сычева. Корнев посчитал это вполне достаточным основанием для того, чтобы предъявить циркачке обвинение в убийстве Завадского.

– Степка, ты совсем уже сбрендил! – заявил Зверев. – Сам же говорил, что у нас, кроме этих отпечатков, против этой цирковой парочки ничего нет!

– Отпечатки – это уже веский довод для задержания Гурьева и Коро!

– Отпечатки мы нашли в квартире Сычева. С их помощью мы можем обвинить Юлию в краже, но не более того. То обстоятельство, что Гурьев общался с вдовой Завадского и Сычевым, является лишь косвенной уликой против него. Убийство Завадского мы вообще никак не сможем связать с Юлей, так как в его доме ее отпечатков нет.

Корнев хлопнул себя по бокам и спросил:

– Что же ты предлагаешь?

Тут-то Зверев и предложил провести досмотр поезда, на котором поедут за кордон Гурьев и Коро. Павел Васильевич сообщил Корневу, что все его попытки найти через агентуру возможных покупателей на творение Шапиро в Пскове не принесли плодов.

– Эта парочка наверняка повезет картину Сычева за границу, – сказал он.

Корнев в конце концов согласился и отправил Зверева и Веню в Гродно, даже выделил им автомобиль. Капитан в очередной раз не ошибся.

Вернувшись в Псков и оформив арестованных в КПЗ, Павел хотел как можно скорее явиться в свое логово, принять душ и залечь в постель. Однако уехать домой сразу у него не получилось.

Когда Зверев и Костин выходили из управления, дорогу им преградил дежурный и сообщил, что ему только что звонил Корнев и велел операм дождаться его.

– Он что, сюда едет? Это еще зачем? – возмутился Зверев.

Дежурный пожал плечами и ответил:

– Сказал, что хочет допросить подозреваемых немедленно.

Капитан выругался, хотел было в очередной раз сцепиться с начальником, но не успел. Когда Корнев спустя двадцать минут ворвался в управление, он пролетел мимо оперативников, ожидавших его, на ходу махнул им рукой. После этого Зверев и Костин вошли в кабинет начальника милиции. Корнев уже сидел за столом и нервно потирал руки. Он был так возбужден, что даже не снял фуражку.

– Садитесь же! Веня, бери бумагу и веди протокол. Я уже распорядился, чтобы сюда привели Гурьева.

Костин выполнил приказ, а Зверев с понурым видом плюхнулся на свой любимый диван.

Когда конвойный доставил арестованного, Корнев предложил ему стул, тот сел. С лица Гурьева не сходила презрительная ухмылка.

Зверев с интересом наблюдал за униформистом.

Несмотря на свою показную браваду, Гурьев был бледен, его нога дергалась, а на виске блестела капелька пота. Он то и дело покусывал губы, в течение первых пяти минут их общения три раза проверил под собой стул.

Капитан терялся в догадках, не знал, расколется клиент или нет.

Корнев поднялся, открыл шкаф и выложил на стол три картины Шапиро.

Зверев подавил ухмылку.

«Ну что ж, раз Степке не терпится самому продолжить расследование, то пусть попытается», – подумал он.