– Я… я подумала, – залепетала девушка, окончательно потерявшись.

– Да брось, – усмехнулся вдруг Уильям, – это была шутка. Не нужна мне твоя невинность. Я уже люблю другую девушку.

Он понял, что последние слова сказал не подумав. Собрался было что-то добавить в своё оправдание, хотя и понимал, что собеседница не знает, о ком именно он говорил, но в этот миг лицо неожиданно обожгла пощёчина. Он сделал шаг назад, тряхнул головой и непонимающе уставился на Ренэйт.

– Глупые у тебя шутки! – почти прокричала она, покраснев до кончиков ушей. – Нельзя так с людьми!

Он, как всегда, даже не желая того, довёл девушку до истерики. Дома у него это было одним из любимых занятий – смотреть, как краснеют, бледнеют и мечут искры из глаз всякие напудренные дамы. Он не соврал Ренэйт о тишине и друзьях в их вчерашнем разговоре, Уильям всегда был самодостаточным и даже ставил себя выше других, потому друзей не заводил, да и не с кем было дружить. А девицы приезжали в их имение из соседнего королевства. Какие-то были дальними родственницами, какие-то искали знакомства с завидным женихом. Граф и графиня часто принимали гостей и не были против, чтобы сын мог приглядеть себе будущую невесту, но все они не задерживались в доме надолго. Часто уезжали со скандалом… Тогда виконт оставался наконец в тишине и мог выехать на охоту с отцом и советником, прочесть пару несерьёзных книг, заняться стрельбой из лука и фехтованием – в общем, развлечь себя тем, к чему лежала душа.

– Ладно, ладно, – успокоил он распылённую собеседницу. – Про побег я не шутил. И мне от тебя ничего не нужно.

– Это правда? – немного успокоившись, но всё ещё с подозрением переспросила Ренэйт. – Правда поможешь?

– Да, – он утвердительно кивнул.

– Благодарю, – она едва заметно улыбнулась, опустив глаза и, кажется, уже позабыв былую обиду.

– Нужно лечь спать, – сменил тему Уильям, – чтобы завтра писать письмо в трезвом уме.

– Я провожу вас, – кивнула девушка, – с непривычки здесь и заблудиться недолго.

– Опять «вы»? – усмехнулся виконт. – Как кричать, так «ты», а сейчас опять всё чинно.

– Прошу прощения, – снова покраснела Ренэйт. – Я совсем забылась, это было не нарочно…

– Давай уж продолжим говорить «ты», – покачал головой он. – Так будет проще.

– Хорошо, – девушка кивнула. – Идём.

Проще? Уильям задумался, шагая по тенистой галерее за спутницей. Почему так будет проще? Потому что так она ещё больше будет напоминать уже знакомую дикарку, общества которой не хватает ему всё сильнее?

– Позволь один вопрос, – с лёгкой улыбкой произнёс Уильям, когда они подошли почти к самой двери временного пристанища монахов. Девушка, идущая чуть впереди, обернулась. – Почему ты обратилась со своей странной просьбой именно ко мне?

Ренэйт тут же покраснела, отводя взор.

– Больше было не к кому, – тихо ответила она. – Ты ведь не монах.

– Ну да, не подумал, – отозвался он усмехнувшись.

– И ещё, – добавила спутница совсем тихо, останавливаясь у нужной комнаты, – я решила, что это должно быть хотя бы с тем, кто мне нравится.

Уильям чуть не закашлялся.

– Не обязательно было уточнять, – произнёс он смущённо, удивляясь собственной стеснительности, которой никогда особо не отличался.

– Прости, – отвернулась девушка. – Но это так.

– Я понял, – ответил виконт. – Но…

– Ты уже сказал, что любишь другую, – перебила его спутница.

– Да, – чуть помедлив согласился Уильям, окончательно смутившись.

– Скажи честно, – Ренэйт вдруг повернулась к собеседнику, взглянула смело в его тёмные глаза, – чем она лучше меня?

На миг он задумался. В памяти взметнулись вихрем воспоминания первой их встречи с Мари. «А я красивая?» – зазвучал в голове её голос. Новая знакомая удивительно походила на образ его запретной любви, но всё же была другой. Непосредственная, смелая, даже чуточку наглая, красивая, с приятным нежным голосом, но совсем не такая. Совсем не такая…

– Она выше тебя во всём, – неожиданно холодно произнёс виконт, даже не задумавшись, обидят ли такие слова собеседницу.

– Вот это честность, – растерянно отозвалась та, затем добавила, спустя несколько секунд. – Я спрашивала не для того, чтобы узнать о своих шансах, всего лишь хотела услышать что-то приятное из уст мужчины…

– Кто бы говорил о честности, – усмехнулся Уильям. – Хотя, ты, наверное, совсем одичала здесь – взаперти.

– Наверное.

– Ренэйт, – начал юноша, желая исправиться.

– Эмили, – перебила его собеседница. – Эмили – моё настоящее имя.

– У тебя красивое имя, – улыбнулся он. – И сама ты красивая. Не бойся, старой девой не останешься.

– Благодарю, – покраснела девушка. – Я уже и забыла, как приятно получать комплименты.

– Не за что благодарить, – бросил Уильям, потянувшись к дверной ручке. – Пора бы уже ложиться.

– Почему ты не предложил своей любимой выйти за тебя замуж? – чуть набравшись смелости, спросила Эмили, не давая спутнику уйти.

– Она, – виконт на миг задумался, не зная, стоит ли раскрывать правду любопытной знакомой, но всё же продолжил. – Она оказалась моей сестрой.

– Что? – удивилась девушка. – Как такое могло случиться?

– Я и сам не понимаю, – вздохнул он. – Знаю только, что чувства мои не имеют права на существование.

– Так значит, у меня всё же есть шанс? – с невинной улыбкой спросила Эмили, стараясь, скорее, отвлечь собеседника от печальных мыслей, чем действительно увидеть возможность их совместного будущего.

– Нет. Пока нет, – ответил Уильям, открывая дверь и делая шаг в темноту комнаты.

– Спасибо за честность, – не прекращая улыбаться, помахала ему рукой монахиня.

– Не за что.

Дверь за ним закрылась.

– Добрых снов, – погрустнев, вздохнула Эмили и медленно отправилась к своей келье.

До рассвета оставалось всего пара часов.

– Кажется, брат Матис, ты нашёл причину своего пребывания здесь, – послышался сонный голос в полумраке просторной комнаты. Один из монахов, потянувшись, сел на своей лежанке. – Кто она?

– Нет, – буркнул Уильям, ложась. – Она не причина.

– Как скажешь, – хмыкнул мужчина, снова опускаясь на матрас. – Нет, так нет.

Виконт отвернулся. Сейчас, как никогда хотелось подумать… Подумать о разговоре с Эмили, о своих чувствах в тот момент, о том, что в его словах было правдой, а что ложью… Но тяжёлый сон не дал воли размышлениям, окутал незримо и тесно связал уставшее тело, не оставляя места даже сновидениям.

Во мраке эхом отзывались слова известной походной песни, но голос поющий дрожал, и строки тянулись медленно, заунывно…