Она была недалека от истины. Когда Хэммерсмит думал об этом,его начинало подташнивать. Он ненавидел Элис за то, что она позволяла себеменять мужчин, словно платья. Это была неопытная ревность.

Элис догадалась, что сестра сумела растопить лед в егосердце. Потом вспомнила о Гарри и закусила губу. Нет-нет, не может быть. УГарри и Алисы такая любовь, в которой нельзя усомниться. На что онарассчитывала, когда отправляла его во Флориду? На то, что ее сестра откажетсяот Гарри, а она, Элис, присвоит его? Каким образом? Она и так уже сделаланепоправимую глупость, ибо Гарри думает, что у них будет ребенок. Из-за ееголовотяпства ее сестре придется лгать.

Элис почему-то даже в голову не приходило, что сестразахочет рассказать Гарри правду. У нее самой правда всегда получалась какой-тоне слишком удобной, и Элис предпочла бы ограничиться более простым вариантом:кое-где приврать, кое о чем умолчать, и тогда все как-нибудь образуется.

— В общем, мой адвокат свяжется с твоим, — подвелаона черту, хотя это было и не в ее духе — так резво решать трудные вопросы.

Винсент кивнул, но был явно не в своей тарелке. Когда Элисстремительно скрылась, он принялся бродить по библиотеке, словно фамильноепривидение, растревоженное звуками оркестра в бальной зале. Вид у него былсоответствующий. Да, ему было о чем подумать. Хайнц утверждал, что неизвестный,напавший на Элис ночью и пытавшийся задушить ее подушкой, мог попасть вапартаменты его жены одним-единственным способом: из кабинета самого Винсента.Там была смежная дверь, запиравшаяся на задвижку с его стороны. Это означало, чтонекто пробрался в кабинет, открыл дверь и оказался в спальне его жены.

С одной стороны, как полагал Винсент, кто угодно могпробраться в его кабинет. С другой стороны, этот кто угодно должен бытьчеловеком близким, который свободно перемещался по поместью. Черт знает что!Раздрай в душе мешал ему свести воедино нити интриги. Зато этим очень активнозанимались другие люди. И здесь, в Иллинойсе, и за океаном, в Москве.

* * *

Денис был просто раздавлен, когда узнал, что Роза Пашковаумерла год назад. Тогда он принялся дозваниваться ее внуку — единственномуоставшемуся у Розы родственнику. Чтобы ни один профессионал, если что, не смогпотом посмеяться над ним.

Внук Розы Пашковой, несмотря на свои молодые годы, оказалсяведущим дизайнером крупной фирмы Элитхаус", и чтобы услышать его голос,Денису пришлось прорвать оборону двух неприступных секретарш. Сам же Пашковманерой разговора походил на шестнадцатилетнего подростка, попавшего под прессмасс-культуры.

— Старик, я жутко занят, — сообщил он вместоприветствия. — Отчихай в двух словах, чего ты убиваешься по моей бабуле?

— Ищу свидетелей по одному старому делу.

— Ни фига! — отчего-то изумился тот. — А чтоза дело?

— О близнецах, — коротко ответил Денис.

— Ну и настрогала бед моя бабуля! — ахнулКостик. — Старик, на меня тут наезжает срочняк, но ты не ссыпайся. Пишиадрес и после семи подгребай ко мне домой.

— У вас есть для меня информация? — Денис едваверил своим ушам.

— Ну, — сказал Костик и отключился.

До семи Денис не мог ни есть, ни пить, и как только стрелкичасов оказались в нужной позиции, он рванул на запланированную встречу. Емупришлось ехать за город, потому что Костик Пашков сменил городскую квартиру назагородный дом.

У дома Костика, как у его хозяина, крыша была сильноскошена. Как потом выяснилось, в мансарде располагалась мастерская, поражавшаяразмерами и количеством окон. Окно имелось даже в потолке, и Дениснепроизвольно то и дело смотрел на застрявший в нем кусочек неба.

Костик Пашков практически не отличался от того образа,который Денис воссоздал по особенностям его речи. У парня оказались длинныеволосы, серьга в ухе и по перстню на каждой руке. Он был ужасно худ и не менееужасно сутул. Еще он носил двухсотдолларовые зеркальные очки, башмаки ручнойработы и рубашку из летней коллекции Боско Ди Чильеджи.

— Хорошо, что бабуля моя не дожила, — покачалголовой Костик. — До твоего визита, я имею в виду.

— В каком это смысле?

— Ее бы точно посадили. Она уже слегла, когда стала мнепро близнецов талдычить. Я думал, она гонит. Прикинь: поменяла детей, когда вбольнице работала. Специально поменяла! Я ей в такие дни, как она про близнецовзаводила, таблеток в чай побольше сыпал, которые ей для сна прописали. Думал,поплыла моя бабка.

Денис заерзал на деревянном стуле, который стоял посредимансарды.

— Вы помните, что она рассказывала?

— Еще бы мне не помнить, — завел глаза тот. —Все время колыхалась: если я представлюсь, а кто-нибудь явится спрашивать проблизнецов, мол, расскажи все как на духу. Я еще прикалывался над ней, говорил:чего, мол, совесть замучила, преступница? Тогда она начинала головой мотать изаявляла, что, случись все снова, все равно сделала бы то же самое. Что совестьее вовсе не мучает, а рассказывает она мне все это просто из справедливости.

— Замечательно, — Денис потер руки, чтобы скрытьсвое нетерпение. — Так как она поменяла детей?

— Ну, как меняют детей? Откуда я знаю? Наверное,перекладывают, и все.

— Конечно-конечно, — почти подобострастноотозвался Денис.

Костик Пашков казался ему почти эфемерной субстанцией.Совершенно ненадежным типом. Денис допускал, что он мог ни с того ни с сегосорваться с места и выпрыгнуть в окно, накуриться травки или заявить, что всяинформация из его башки выпарилась во время прошлогодней засухи. Тем не менееКостик продолжал сосредоточенно смотреть в противоположную стену. На ней былиизображены фиолетовые треугольники с белыми глазами, что Дениса тоже немножкобеспокоило.

— Значит, так. Бабуся Роза служила в роддоме. А сестраее двоюродная работала в женской консультации. И вот нашлась какая-то дамочка,которая пообещала им обеим неслабо заплатить.

— Как ее звали?

— Не помню я! — раздраженно сказал Костик. —Я думал, бабуся бред собачий снесет. Думал, глюки у нее. Сегодня, когда тыпозвонил, я все обмозговал. Посидел, покумекал, и вот что у меня состряпалось.Я тебе буду объяснять, а ты не перебивай.

— Хорошо, — сказал покладистый Денис.

Ему не верилось, что он услышит сейчас подлинную историю прото, как Алиса превратилась в родную дочь Татьяны Соболевой.

— Я тебе все объясню эскизно, — говорил темвременем Костик. — Вчерне.

И он принялся сбивчиво рассказывать. Поскольку ни одногоучастника событий он не знал по имени, то постоянно путался в местоимениях.Среди «этот», «та», «она», «ему» Денис с трудом улавливал логикувзаимоотношений. Но через некоторое время простая и ясная картина событийпрорисовалась во всех деталях. Когда Денис понял главное, кошмарный сленгКостика перестал ему мешать.