В уютную гостиную эньоры Оллье, где мы сидели, вошел начальник охраны. Вид у него был серьезный, как всегда, но что-то в его взгляде напугало меня. Еще несколько пладов из охраны зашли за ним.

— Эньора Гелл, эньора Мео, прошу вас пойти со мной, — сказал он.

Переглянувшись, мы поднялись и последовали за пладами.

— Что случилось? — спросила я.

— За мной, пожалуйста.

Напуганные, мы молча шли за мужчинами; я задыхалась от тревоги. Раз позвали нас обеих, значит, дело связано с нашей семьей… Начальник охраны зашел в какой-то коридорчик, неизвестный мне, и прошел в маленькую комнату.

— Что происходит? — спросила эньора Мео.

— Всего лишь меры предосторожности, — ответил начальник охраны. — Некоторое время вам лучше побыть здесь.

— Почему?

— Меры предосторожности, — повторил плад и ушел; остальные последовали за ним за исключением одного, который, по всей видимости, остался нас охранять.

— Вы что-то понимаете? — дрожащим голосом спросила у меня свекровь.

Я покачала головой; мои мысли скакали от Рензо к Тео. Волна страха накатила на меня, и я начала мерить комнатку шагами; сердце бешено стучало.

— Почему они увели нас? — продолжала задаваться вопросами мать Рензо. — Где мой муж, где мой сын?

«Вот так в комнаты уводят только подозреваемых, — размышляла я. — Сизер рассказал о нападении? Или Блейн что-то сделал в отместку за то, что Рензо отбрил его? Или деятельность Рензо раскрыли? Не узнал ли император о настроениях, царящих в универе, не счел ли студентов бунтовщиками?»

— Эньор, — попросила у плада, стерегущего нас, эньора Мео, — пожалуйста, скажите хоть что-то. Почему мы здесь?

— Не велено, — тихо ответил он, пряча взгляд.

Мне это не понравилось. Почему они опускают глаза?

Ответов нам никто не дал, и следующие несколько часов мы пробыли взаперти и в неизвестности в комнате без окон. И лишь когда наступила по моим расчетам ночь, начальник охраны вернулся, и вместе с ним отец Рензо, мой свекор. Ни слова не говоря, он подошел к жене и крепко обнял ее.

— Нашего мальчика убили, — сказал он сдавленно.

В глубине души я знала, что это случится: смерть оставила на Рензо отпечаток еще до того, как пришла за ним. Его убил яд, попавший в кровь через царапину; друзья сказали, что они шли к библиотеке и, вероятно, убийца смешался с толпой прохожих. Сначала Рензо почувствовал жжение на руке, потом его бросило в пот и начало выворачивать наизнанку. Друзья сразу заподозрили неладное и попытались вылечить его огнем, но это не помогло — яд, который используют чистокровники, не может нейтрализовать даже пламя жизни. Тогда они как можно скорее отвезли его в императорскую больницу, но и там ничего не смогли сделать, и Рензо умер, распухший, с кровавой пеной на губах и кровавыми же слезами на лице… При дворе говорили, что надо было сразу ехать в храм к лларам и просить Великого Дракона о спасении, но друзья Рензо не верят в силу Дракона и больше доверяют врачебному искусству и науке токсикологии.

Это убийство не потрясло империю; времена настали смутные. Несмотря на кипучую деятельность тайных служб императора, ряды «Чистой крови» не только не редеют, но и растут. Как только ликвидируют одного из лидеров чистокровников, его место тут же занимает другой; личность предводителя, по сути, не важна, важна идея. Чистокровники хотят революционных изменений, толкают народ к мысли, что пора свергнуть пладов, в которых не осталось ничего драконового, только спесь. И народ, которому надоело прогибаться под пладов и принимать как данность огромный разрыв в уровне жизни, молчаливо одобрил очередное убийство. В избранность пладов больше не верят. Расстановка сил поменялась, мир стал другим.

И, словно в насмешку, чистокровники не трогают престарелого императора, видимо, желая, чтобы он увидел закат пладов. Они не убивают пладов массово, убийства не приурочены к важным датам, невозможно предсказать следующую жертву, однако способ почти всегда неизменный — яд. Человека драконова происхождения не так-то просто убить: даже самые страшные травмы он может залечить силой собственного пламени, или его может исцелить другой плад, владеющий пламенем жизни. Бывали случаи, когда ллары возвращали к жизни пладов, которым выстрелили в сердце в упор или разнесли выстрелом голову. То же касается и ядов — плады не восприимчивы к большинству. Но чистокровники вывели особую формулу, нашли такой состав, который опасен для людей драконова происхождения, а обычным людям грозит только сильным расстройством желудка. Это еще один аргумент чистокровников: мол, этот яд опасен только всяким «драконовым», но не обычным людям.

Когда я узнала о смерти Брадо, то первое время ничего не могла чувствовать — моя душа онемела. Но когда я потеряла мужа, онемения не было, наоборот, я в полной мере ощутила потерю, вину, ужас. Смерть отца была неожиданностью, страшным ударом, но смерть мужа не удивила. Я знала, что это случится, чувствовала это, видела, что Рензо играет со смертью… Более того, мне казалось, что я сама толкнула его к смерти. Слова, которые я бросила ему во время ссоры, бесконечно звучали в моем сознании: «Ты прогибаешься», «Будь мужчиной и защищай нас»… Вот он и пытался защитить, вот и влез во все это, начал доказывать себе и другим, что он мужчина.

Меня перевели в другие, закрытые покои, охрана была усилена, мне не позволяли ни с кем видеться. За неделю я покинула покои лишь дважды: чтобы проводить мужа в последний путь к Священному огню и чтобы показаться перед императором. И если во время ритуала сожжения тела придворные сохраняли почтительное молчание, то когда я показалась перед императором, в меня незамедлительно полетели стрелы обвинений.

— Теперь плачет, — донесся до меня злобный шепот.

— Хорошая актриса, — раздался еще одно шипение, — изображает скорбь.

— Рада, небось, что мужа убрали — теперь можно открыто с Блейном крутить!

Я постаралась абстрагироваться и сконцентрироваться на шагах. Шаг, еще шаг, и еще… Вот и император с сыном, смотрят на меня так, словно убийца — я.

— Эньора Гелл, — тяжело сказал Дрего, как только я поклонилась ему. — За короткое время вы потеряли отца и мужа, и мы не можем допустить, чтобы вы потеряли еще и сына. Эньор Мариан Сизер сделал все, чтобы Теодор Тоглуанский был защищен. Сейчас мальчик в безопасности.

Реальность вытянула из меня все силы, задушила виной и безнадежностью, поэтому я не удивилась и спросила безо всякого выражения:

— Теодора забрали?

— Не беспокойтесь, это сделано ради вашего же благополучия. Пройдет время, вы придете в себя и тогда увидите своего сына. А пока самое важное — безопасность ваша и вашего сына.

— Да, ваше императорское величество, — выдавила я.

— Вы лишаете нас внука?

Я вздрогнула, услышав голос свекрови. Вся в черном, мелово-бледная, опухшая от слез, эньора Мео выступила из толпы придворных.