Иногда Охаё рано утром приносит крабов, мышей или что-нибудь еще, кладет перед деревянной хижиной на ступени. Я думаю, это он делает подношения Алисе.

Когда Алиса не пишет значки, она любит разговаривать со мной. Сначала мы не знали, что говорит другой, но постепенно начали «чувствовать». Она рассказывает свои истории, а я рассказываю свои. Я поведал ей о Ваю-Ваю, о Расуле, о моей матери, о Кудеснике моря и Кудеснике земли, о ките, выбросившемся на мель. Мне было не важно, понимает она или нет. Ваювайцы говорят, что слова можно понюхать, можно потрогать, можно вообразить, можно вплотную преследовать, как огромную рыбу, чуя нутром.

Мне нравится рассказывать истории о себе, а еще нравится слушать истории, которые рассказывает Алиса. Нравится слушать ее голос, видеть, как она гладит Охаё. Выражение у Алисы иногда такое, что напоминает мне о моей инá, а иногда напоминает мне о Расуле. Вот так, утро за утром, если дождь не слишком сильный, мы вместе сидим и глядим на море, и я говорю ей:

– Давай я расскажу тебе об острове Ваю-Ваю, чтобы у тебя в сердце появился образ острова Ваю-Ваю.

Наш остров – остров храбрых воинов, земля мечты, перекресток на пути рыбьих стай, указатель заката и рассвета, место успокоения для надежды и для воды. Наша земля соткана из кораллов, удобрена навозом морских птиц, а Кабáн своим слезами наполнил маленькое озеро, от которого зависит наша жизнь.

Давным-давно, в самом начале, все вещи подражали другим вещам: остров подражал морской черепахе, деревья подражали облакам, смерть подражала рождению. Так что все сущее не слишком отличалось друг от друга. А наши предки сначала жили в глубоком море, даже построили город в морской впадине. Кабáн ниспослал нам светящихся креветок, чтобы мы могли питаться, и сделал так, чтобы мы ни в чем не нуждались. Но в море мы были самыми умными существами, и вскоре заметили, что в нем живет очень много вкусных созданий, вкуснее светящихся креветок. Мы без конца продолжали размножаться, кормились, чем хотели, переселялись, строили город вширь, не ведали умеренности, и истребили практически все создания в близлежащих водах. Тогда Кабáн разгневался на нас.

Кабáн решил покарать нас. Однажды ночью на дне проснулись вулканы по обе стороны великого океана, и город был погребен под слоем пепла. Поэтому нашим предкам пришлось подняться на поверхность. Но в это время на беду мимо проплывала стая тоси-тоси. Чешуя этих рыб сверкала так ярко, что почти весь народ был ослеплен. Ослепленные, они не знали, куда двигаться дальше. Лишь несколько человек еще могли видеть, и они взяли на себя заботу о незрячих. Отважный воин по имени Саринини вонзил двузубец в одну из тоси-тоси, дал попробовать своим соплеменникам, но увидел, что на каждой чешуйке явственно проступает клеймо Кабáна. Лишь тогда предки догадались, что прогневали Кабáна, и он послал им наказание. Только испросив у Него прощения, они могли надеяться на избавление от бед. Отважный Саринини решил вплавь отправиться туда, где на краю дождя и тумана стоят Врата Моря. За ними, согласно преданию, находился Истинный остров, владения Кабáна. Саринини собирался молить Его, надеясь на прощение, чтобы его народ снова мог обрести место, где можно было бы жить.

Саринини плыл так долго, что за это время солнце родилось и погибло тысячу раз. У него отваливалась кожа, он потерял слух, его спинной плавник был сломан, а радуга была все так же далеко. Кабáн, знавший обо всем, что случилось, в конце концов сжалился над Саринини и решил дать его народу шанс. Он сказал: «Я могу даровать вам остров, но число живущих на этом острове не должно превышать число растущих на нем деревьев. Вы больше не сможете долго жить под водой, вы потеряете необъятное море безграничной свободы, вы испытаете одиночество, находясь в плену у моря, и сполна натерпитесь страха утонуть. Море превратится из союзника в убийцу, из кормильца во врага, но вы все равно будете полагаться на него, доверять ему и поклоняться ему. О, мой народ, мои песни станут дождем, мой взгляд превратится в молнию, а мои мысли разольются повсюду, словно морская вода. Каждое сказанное мною слово превратится в морские создания, которые будут наблюдать за вами и давать вам наставления».

Итак, наши предки вышли из воды и стали жить на острове Ваю-Ваю, а эти слова стали самой главной молитвой нашего морского ритуала.

Долго ли, коротко ли, но однажды на остров прилетела исполинская птица. Расчесывая клювом перья, она обронила семь птиц. Каждая птица взяла под опеку одно семейство и научила наших предков новым навыкам выживания на суше. Улетая, каждая птица оставила по глазу, за которыми должны были присматривать семь семейств. В день, когда разразился гром и засверкали молнии, семь глаз вдруг все вместе раскололись: из двух вылупились руки, из двух вылупились ноги, из одного вылупилась голова, из одного вылупилось туловище, из одного вылупился детородный орган… И все эти элементы из семи глаз сложились вместе, превратившись в смуглого, высокого, печального человека, который назвался Кудесником моря.

Кудесник моря обладал многими удивительными талантами. Его глаза не закрывались во сне, точно у рыбы. Он нырял в воду, запоминая, где на дне моря впадины, где вершины, а где огромные леса водорослей. Он знал каждый камень рядом с островом Ваю-Ваю, знал, в какой расщелине можно было сделать глоток воздуха, находясь под водой. Он даже мог определить настроение моря: счастливое оно или грустное, взволнованное или угрюмое. Он мог предсказывать дождь и морские течения. Трижды в день он обходил остров, и говорил, что во время этих прогулок внимательно слушает вести, которые приносит всякая морская птица, всякое дуновение бриза, всякая раковина. Однажды он сказал, что каждый выбросившийся на берег кит оставляет важные последние слова, сообщающие о судьбе и о будущем острова. Ему были известны все запахи в море и на берегу, все тени и лучи света. Его знания были безграничны, потому что поступали от любящих перемену мест обитателей подводного мира. Каждое его заклинание было единственным и неповторимым, как каждое отдельное перышко. Так как послания волн были слабыми и трудноуловимыми, Кудесник моря часто стоял на берегу, как сухое дерево, не пил воды, не принимал пищу, не улыбался, только блестели его желтые, выжженные солнцем волосы.

С тех пор Кудесником моря нельзя было стать по наследству, можно было только научиться быть им. Дети Кудесника моря и Кудесника земли не могли называть своих отцов отцами, потому что Кудесник моря принадлежал острову и больше не принадлежал семейству, не был чьим-то отцом. Кудесник моря, как и Кудесник земли, мог выбрать любого ребенка на острове и научить его всему, что знал сам. Не всем детям уготовано было стать взрослыми, обычно для обучения выбирали сразу несколько детей. Моим отцом и был Кудесник моря. Мы со старшим братом, да еще пятеро других ребятишек, проходили у него обучение, получая знания о море, чтобы в будущем тоже стать Кудесником моря.

Мой отец в детстве потерял одну ногу, но он был смышленым и, несмотря на то что многие сомневались в его способностях, все-таки смог завоевать благосклонность прежнего Кудесника моря. Он понимал, что у него увечье, поэтому старался вдвое больше других: обучаясь плаванию, он плавал до тех пор, пока его другая нога не покрылась ракушками. При ходьбе он использовал китовую кость в качестве костыля, а плавать он научился лучше других даже с одной ногой, как будто она служила ему хвостовым плавником.