– Договорились, – улыбнулся Дронго. – В концеконцов, это не мое дело. А если это он организовал убийство Вилаята Ашрафи?

– Зачем? – резонно спросил адвокат. – Ведь об ихсвязи знают все члены семьи и даже я. Тогда нужно было убрать в первую очередьсамого Аббаса Ашрафи, президента нашей компании. Ведь убийство его младшегобрата ничего не давало консулу. Наоборот, он подвергал себя смертельному риску.

Раздался звонок мобильного аппарата. Дронго достал изкармана свой телефон, посмотрел на номер. Звонил следователь Федосеев.

– Добрый день, – глухо начал следователь, – хочусообщить вам, что вчера прокурором подписано постановление об освобожденииГолованова и замене ему заключения под стражей подпиской о невыезде. Выудовлетворены?

– Вполне. Спасибо.

– Это вам спасибо за помощь. Я хочу сообщить, что вчера мыпровели эксгумацию трупа этой собаки. Он почти разложился под действием яда. Выбыли правы. Наши эксперты убеждены, что это действие одного и того же яда. Япозвонил, чтобы сообщить вам об этом. Если будут какие-нибудь новости, можетезвонить мне в любое время. До свидания.

Дронго убрал телефон, посмотрел на сидевшего адвоката.

– Они эксгумировали труп собаки, – сообщил он своемусобеседнику.

– Ну и... – не выдержал Муса Халил.

– Это был тот самый яд, которым отравили Вилаята Ашрафи.Теперь в этом нет никаких сомнений.

Он понимал, что подбирается к возможному убийце все ближе иближе. Решающая схватка должна была произойти довольно скоро. Оставалосьвычислить, кто из соседей мог применить этот яд. После ухода адвоката онпозвонил Сергею Вуличенко. Ведь Муса Халил вспомнил, что они бывали в казиновместе с ним.

– Добрый день, господин Вуличенко, – сказал он, услышавуже знакомый голос, – это говорит Дронго.

– Кто? – не сразу понял бизнесмен.

– Мы встречались с вами в ресторане «Ваниль», когда вы былитам с супругой. А я был с канадской журналисткой Ритой Эткинс.

– Да, конечно. Я вас вспомнил. Узнали что-то новое насчетнесчастного Вилаята?

– Пока работаю. Мне нужно с вами переговорить.

– Это так срочно?

– Желательно.

– Дело в том, что я улетаю в Берлин на переговоры. Через часбуду в аэропорту. Вернусь в среду.

– Это поздно, – пробормотал Дронго, – вы летитечерез VIР-зал?

– Конечно.

– Когда вы там будете?

– Через полтора часа. Если вы сможете туда приехать, то мымогли бы переговорить. Все равно я должен быть там хотя бы за сорок минут довылета.

– Какой у вас рейс?

– На Берлин. Кажется, вылет в два часа дня.

– Я приеду в аэропорт, – решил Дронго.

– Договорились, – согласился Вуличенко.

Дронго перезвонил Эдгару Вейдеманису.

– Вам нужно дать мне любые сведения по соседям в домепогибшего, – попросил он, – все, что может быть интересно. И обовсех. Даже о владельцах погибшей собачки. Я сейчас подумал, что мы моглиошибаться.

– В каком смысле? – не понял Эдгар.

– А если собачка лизнула не панель, а просто каким-тообразом добралась до яда, который хранился в квартире Дарсалия. Такое тожевозможно. В хорошем детективе можно было сделать убийцами этих стариков, каквоплощение небесного наказания, когда после убийства бизнесмена погибает ихлюбимая собака.

– Тогда автору нужно было бы придумать мотивпреступления, – усмехнулся Вейдеманис. – Какой мотив для убийстваможет быть у двух стариков из Абхазии. Там нет никаких пересекающихся интересовс работой компании Ашрафи. Разве если они захотят спекулировать мандаринами.

– Их внук – вице-губернатор, – в шутку напомнилДронго, – может, они хотели устранить конкурирующую фирму, чтобы тамучаствовала компания их внука. Вот тебе и повод.

– В таком случае почему он доверил это убийство своимстарикам. Вполне мог бы нанять обычного киллера. Раньше это было совсемнедорого, а сейчас можно найти исполнителя за несколько тысяч долларов. И непридумывать ничего с ядом. Нет, такая версия в детективном романе выглядела бымалоубедительной. Ты же прекрасно знаешь, что мотивы должны быть оченьконкретные. Деньги, месть, зависть, ревность, ненависть. Сильные чувства. А воснове чаще всего деньги. Такой универсальный мотив для преступления. К моемубольшому сожалению.

– Муса Халил привез ему большую сумму денег наличными,которая потом неизвестно куда исчезла, – пробормотал Дронго, – вполнеподходящий мотив.

– Это было в день смерти?

– Нет, еще в июле месяце.

– Тогда это не считается. За несколько месяцев Ашрафи могпотратить эти деньги, прокутить, просто проиграть в казино. Нет, это явнонеподходящий мотив.

– Муса Халил утверждает, что погибший был человекомдостаточно разумным и не очень азартным. Он любил красивых женщин, дорогиемашины, был достаточно вспыльчивым человеком, но в залах казино много денег неоставлял. Там он умел себя контролировать.

– Конечно умел. Он же не был идиотом.

– Он бы не проиграл такую сумму. Однако денег дома не нашли.И учти, что он бывал в Москве только наездами. С собой он не стал бы братьтакую сумму наличными. Зачем ему проблемы на границе с таможенниками? Тогдаполучается, что он куда-то их потратил или кому-то отдал. Вот это болееподходящий мотив для преступления.

– В этом доме живут очень обеспеченные люди, – напомнилВейдеманис, – там все потенциальные миллионеры. Может, за исключением этихстариков из Абхазии. Но их внук тоже человек далеко не бедный, если сумелкупить своим родственникам такую квартиру. Правда, мы проверили, он оформил еена имя своей супруги. Но это обычная практика у чиновников подобного ранга.

– Проверьте, у кого могли быть финансовые затруднения в последнеевремя. Сейчас экономический кризис. Может, кто-то одолжил эту сумму у Ашрафи.

– Мы, конечно, проверим, но мне кажется, что ты не совсемправ. Он бывал в этой квартире наездами, не владел русским языком и не мог бысам общаться с соседями без переводчика. И тем более отдать кому-нибудь изнезнакомых людей такую сумму денег. Мы все проверим, но я уверен, что не найдемтакого человека. Как и не нашли химика среди соседей. Твой следовательпроверяет их досье?

– Говорит, что проверяет.

– И тоже ничего не может найти, – напомнилВейдеманис, – а может, он одолжил деньги охраннику. Хотя тоженеправдоподобно. Он солидный бизнесмен и не стал бы отдавать такие деньгиобычному охраннику, который получает зарплату и никогда в жизни не сможетвернуть даже десятую часть этих денег. У меня больше не осталось никакихверсий.