Он подставил Грей свой локоть. Ну и жуткая же из них вышла пара.

– Добрая женщина, как твое имя?

– Меня зовут Мэри Тэлл[2].

Толпа притихла, пытаясь расслышать ее слова.

Мэри Тэлл. Грей что, выбрала это имя, чтобы поиздеваться над нами?

И вдруг, глядя на ее притворную дрожь, на мнимую сутулость, я все поняла. Она знала, что я приду. Она пыталась уколоть меня, как нож меж саднящих ребер. В тот день она дала мне уйти, чтобы потом я клюнула на приманку и явилась за Дилл.

Грей ждет тебя, Иви.

– Чем ты занимаешься, Мэри Тэлл?

– Как же, сэр, самым добрым делом, что есть на свете. Привожу детей в этот мир.

Толпа ахнула, а Высокий развел руками и оскалился своей отвратительной улыбкой.

– Ну, так расскажи нам, Мэри, как велит твое имя. Поведай нам, что ты видела той злополучной ночью.

– Я всех их видела, господин Джейкобс! Этих девиц. И этого мальчика, который вовсе не мальчик. Всех их я видела, как сейчас вижу вас.

Высокий нахмурился.

– Как этот мальчик может быть вовсе не мальчиком?

Все посмотрели на Боба, который что-то пел проплывающим вверху облакам.

– Я видела ужасное злодеяние, сэр.

– Господь должен знать, что это за злодеяние. Расскажи нам, Мэри!

– Расскажи! – вскричала толпа.

Грей обвила нас своим змеиным хвостом и притянула ближе.

– Я шла по дороге в город, после того как приняла роды. Стояла темень, ни звездочки, ни месяца в небе. Вскоре донесся до меня запах букового дыма, и я услышала треск пламени в лесу. Я тихонько пошла на этот звук и вскоре увидела в чаще костер. Языки пламени мелькали и двигались как-то странно…

Она пошевелила пальцами, изображая огонь.

– О, я тихо кралась между деревьев, а когда уже почувствовала жар пламени, то опустилась на колени и стала смотреть. И увидела, Господь Всевышний, о, я такое увидела…

Не было слышно ни звука, и только голос Грей окутывал нас, точно дым того костра.

– Я увидела этих женщин. Они обступили пламя, плясали вкруг него. Смеялись. Мне стыдно, что я это помню, ибо… все они были нагие. Нагие, как детки, которым я помогла родиться на этот свет.

Скамья скрипнула.

Это обернулась Дилл и посмотрела на Грей.

Высокий остановился.

– И все же, Мэри, твой рассказ еще не окончен, так?

– Нет, господин Джейкобс, не окончен. – Она указала на Дилл. – Ибо я увидела эту девочку…

Яд ее слов отравил толпу, и та не смела дышать, только взирала на нее, не моргая.

– Я увидела ее. Так же ясно, как и сейчас. Я увидела, как она превращает этого мальчика…

Кривым пальцем она указала на Боба, а тот с улыбкой кивнул.

– И во что же, скажи на милость, она превратила этого глупого мальчишку? В нетопыря? Козла?

– Нет, нет, господин Джейкобс. Он не был…

Как же она боролась с этой ложью, тяжким камнем лежавшей на ее ведьмином сердце.

– Он… Он не был мальчиком, когда я впервые увидела его…

В толпе заохали. Что дальше?

– Тогда… – Высокий наклонился к ней, как волк, улыбающийся змее. – Кем же он был?

Грей подняла взгляд на Дилл. И Дилл посмотрела на нее сверху вниз. Подул слабый ветер, а потом…

– Он был щенком, господин. – Грей лицемерно затрясла головой. – Этот мальчик был собачкой.

В толпе послышалось бормотание, ропот.

Высокий поднял руку.

– Собачкой, говоришь?

Грей печально кивнула.

– Щенком. Я слышала, как эта девочка зовет его Весной.

Дилл вздрогнула. Грей сделала ей больно, назвав эту кличку, напомнив о радости, которую она делила со своей собакой, когда та громким лаем приветствовала ясное утро.

Ведь она и есть жизнь, Иви! Она и есть жизнь!

Грей поплатится, Дилл. Клянусь тебе.

– Но как, Мэри? Как она сумела превратить собаку в этого мальчика?

Грей всхлипнула. Я впилась ногтями в ладони. Обещаю тебе, она будет рыдать.

– Скажи нам!

– Как?

Крики раздавались отовсюду: сверху из окон, снизу от толпы, изо всех углов. Заканчивай свой рассказ, Мэри Тэлл. Мы хотим знать, как все было, мы должны это знать.

– Ты должна рассказать суду, что ты видела! – потребовал Высокий, расхаживая взад-вперед. – Как бы ни было нам больно это слышать!

– Больно, говорите? – Она вдруг зло посмотрела на него. – Да я боли познала больше, чем отведено вам и любому из мужчин! Хватит, чтобы заплатить за целое королевство!

– Довольно, Мэри Тэлл!

С губ у него слетали брызги слюны, на шее выступили жилы, в глазах стояло безумие. Что это был за мужчина? Ведь и он когда-то произошел от женщины. Он тоже когда-то был ребенком, ходил на нетвердых ногах, искал тепла и любви.

– Говори, чтобы можно было спасти души этих женщин!

Грей вскинула руки, водружая новорожденную ложь на помост.

– Она взяла что-то с земли у костра. Что именно, я не увидела – они ведь плясали, визжали. Девчонка двинулась к огню, и пение сделалось громче, а она подняла этот предмет над головой, и все они закружились в танце быстрей, еще быстрей…

– Что это было, Мэри Тэлл? Что она держала в руках?

– Ребенка! – выкрикнула Грей. – Ее ребенка, этой женщины! – Она указала на Мэйбл, и та раскрыла рот и зарыдала. Долго ли они сочиняли эту горестную историю?

– И что она сделала?

– Бедный ребеночек. О, сэр, как он визжал и вырывался… А она… она…

– Говори, Мэри Тэлл!

– Она бросила его! Швырнула этот комочек жизни! Прямо в огонь!

Мэйбл издала душераздирающий вопль и рухнула на колени.

Толпа взбурлила и заревела. Женщины рыдали и выли. Мужчины рычали и плевались. Дети прильнули к родителям. Каким чудовищем была эта девчонка!

– Позор! Позор!

– Злобные ведьмы!

– Дьявольские отродья!

Я не могла пошевелиться, зажатая в толпе, посреди бури, которую вызвала она, темнейшая из всех, Грей, – прятавшая сейчас лицо, лишь бы не выдать улыбки.