Я бы растоптала ее.

– Прошу вас, тихо! – вскинул руки Высокий. – Теперь испросим совета лорда Уитакера!

Мужчины, что до того сидели, поднялись, точно разбуженные младенцы. Церковник раскрыл книгу в черном переплете, его взгляд заметался по страницам. Какая же молитва могла очистить от этой дьявольщины?

Когда лорд Уитакер заговорил, крики перешли в негромкое клокотание.

– Воистину страшен сегодняшний день. Долг мой как судьи есть тяжкое бремя… Но мы выслушали честные и ясные показания этих отважных свидетелей…

Он указал в сторону Грей, Мэйбл, Талли и Тома Барроу. Этих лжецов.

– И… суд сей не имеет сомнений в содеянных гнусных преступлениях. Властью, данной мне Господом…

Церковник пробормотал пустую молитву.

– Волею народа…

Народ отозвался ликованием, услышав обращение к себе.

– …Волею сего города я признаю обвиняемых виновными.

– Виновными! – эхом отозвалась толпа. Как сладко слышать это слово.

– В вашем присутствии я приговариваю их… к смерти через повешение.

– Вздернуть их! Вздернуть их! Вздернуть их!

По команде Высокого стражники спустили петли и начали набрасывать их на дрожащие головы приговоренных, пока веревки не улеглись на нежных шеях, словно змеи, скользнувшие в гнездо.

Бедные женщины. Кто-то опустил взгляд. Кто-то плакал, воздев очи к небу. А кто-то просто закрыл глаза. Ибо скоро это безумие завершится и милосердная смерть освободит их.

И Дилл. Она смотрела только на Боба и шептала ему что-то, утешая и отвлекая от алчущей толпы, от грубой веревки, царапавшей щеки.

Время почти пришло.

Одной рукой я нащупала рану и приподняла повязку.

Надавила. С силой. В глазах полыхнуло белое пламя. Рана загудела от боли.

Стражники проверили путы на руках приговоренных. Скамья шаталась, будто только и ждала, чтобы ее выбили из-под ног.

Все как будто происходило в тишине, хотя кругом все радовались и ликовали.

Лорд Уитакер поднял дрожащую руку.

– Я с сожалением выношу сей приговор. Но таков закон этой земли, а вас признали виновными в колдовстве.

Затем наступило молчание, и слышны были только стенания старых Джесси и Элис.

Время почти пришло.

Скоро это свершится.

– Но прежде чем исполнят приговор, – голос престарелого лорда царапал стены домов вокруг притихшей площади, – суд изъявляет справедливую волю услышать ваши мольбы о спасении и отпущении грехов. Кто-нибудь из вас желает…

– Я буду говорить.

Все взгляды устремились на девочку с белым лицом и копной черных волос. Она смотрела на нас со скрипящей скамьи осужденных, и веревка на ее худенькой шее казалась слишком толстой.

Я сжала в руке камень, а Дилл заговорила.

– Я Дилл.

Ее бледное лицо оттеняла петля, готовая впиться в шею.

– А это мои друзья.

Ее голос был чист, словно звон колокольчика, созывающий нас.

Высокий бросился к ней.

– Нет, Джейкобс! – вскричал лорд Уитакер, и сэр Роберт остановил Высокого. – Это ее право. И мой закон. Вы ведь желаете спасти души, разве нет?

Высокий сверкнул взглядом, но остался на месте.

– Продолжайте, юная… – Однако старый лорд не нашел слов для девочки, что смотрела на него. – Можете говорить.

Пришла пора завершить начатое мной.

– Благодарю, сэр.

Дилл едва заметно улыбнулась ему и в тишине, освещенная солнечным светом, обернулась.

– Это Лиззи, а вон Бет, а это Мэри.

Блестящими от слез глазами они посмотрели на нее.

– Вон там Старая Джесси, а там – Старая Элис. А это мой друг Боб. И он не собака.

– Но я же люблю собак, Дилли! – Смех мальчика эхом разнесся над площадью.

– Да, любишь. – Дилл посмотрела на Грей. – И я тоже люблю.

Я сильнее надавила на рану, задышала глубже, причиняя себе еще больше боли.

И, сжимая в руке камень, представила себе глаза, множество черных мигающих глаз.

Представила шум взмывающих в небо крыльев.

Дилл посмотрела на толпу.

– То, что здесь было сказано. Все, что вы услышали сегодня. Не бойтесь и не дайте себя запугать…

Я представила, как когти вспарывают воздух, как раскрываются клювы, крича, ради меня.

– Это все выдумки. Чтобы устрашить вас.

Она была прекрасна. Как мать.

– Не дайте запугать себя.

А затем я потянулась ввысь, выше стен, к небу.

И призвала их к себе.

– Мы с мамой и сестрой всегда помогали людям. Многим людям.

Дилл улыбнулась, и ее улыбка была подобна серебристой рыбке, промелькнувшей в реке. Снежинкам, падающим на темную землю. Она улыбнулась, а мне захотелось докричаться до нее, ведь она моя сестра, и больше я ее не брошу. Никогда.

– Скорее всего, мы помогли и кому-то из вас.

Кто-то потупился, кто-то отвернулся. Порочный, несчастный город.

Высокий двинулся к ней, но Грей, подобная змее, его опередила и первой встала перед Дилл, что возвышалась на скамье над ее согбенной фигурой.

– Малютка Дилл, – сказала она, будто вонзая нож в это ненавистное сестре имя. – Я знала твою мать, малютка Дилл.