Следующим утром Надя, как обычно, встала раньше мужа и отправилась завтракать. Она решительно настаивала на разводе и даже собиралась позвонить Мехмеду-Али, чтобы он первым обо всем узнал. Больше всего Надя боялась того, что у нее отберут ребенка: она слышала, что мусульмане ревностно относятся к детям. Кроме того, по их законам ребенок, кажется, принадлежит отцу, поэтому, принимая во внимание влиятельность семьи Сезер, у Нади имелись основания для беспокойства. Тем не менее она рассчитывала на порядочность Мехмеда-Али в этом вопросе.

Позавтракав, Надежда пошла в спальню, чтобы переодеться. Потом она вспоминала, как разделась и пошла в душ. Она помнила, как расчесывала волосы перед зеркалом в ванной, когда внезапно почувствовала легкое головокружение, а ноги вдруг стали ватными и отказались слушаться. Затем наступила темнота.

Открыв глаза, Надя поняла, что лежит на кровати в ночной пижаме. Голова гудела, и она нащупала у себя на затылке огромную шишку – видимо, ударилась о кафель при падении. Оглядевшись, Надя поняла, что не узнает места, в котором находится. Все ее вещи оказались аккуратно разложены в новых апартаментах, состоявших из двух комнат. Окна помещений выходили во двор и были наглухо зарешечены, поэтому нечего было и думать о том, чтобы спуститься вниз при помощи простыней. Кричать и звать на помощь тоже было бессмысленно, потому что с улицы ее криков никто бы не услышал. Что же касается слуг, то Надя сомневалась, что они помогут ей против воли хозяина. У нее не оставалось сомнений, что Кенан, вероятно, подговорил кого-то из работающих в доме служанок подсыпать ей снотворное в кофе или сок за завтраком, а все остальное – дело техники. Ее перенесли в ту часть дома, которая раньше считалась нежилой, и заперли, как в тюрьме. Все же Надя не теряла надежды договориться со слугами, которые приносили еду. К своему ужасу и отчаянию, она обнаружила, что девушка, которую Кенан предназначил для этой цели, не говорит по-турецки! Тогда-то Надя и поняла четко и ясно, что она пленница своего мужа, и что у нее нет шансов вырваться на свободу.

Сначала Надя подумала, что это семья приняла решение заточить ее в доме супруга до тех пор, пока она не родит ребенка, чтобы потом отобрать его. Но после она пришла к выводу, что для этой цели вовсе необязательно прибегать к таким ухищрениям, а значит, только Кенан несет ответственность за происходящее. Он и сам подтвердил Надины предположения, когда появился в ее комнатах. Кенан не стал скрывать от жены своих мотивов. Ему нужен ребенок, которого она носит, как инструмент, чтобы манипулировать дедом. С помощью сына Кенан надеялся вытягивать из старика столько денег, сколько ему нужно. Он еще не придумал, как это сделать, но Надя не сомневалась, что муж преуспеет: он всегда добивался того, чего хотел. Так случилось и с ней, когда Кенан решил, что Надя станет ему подходящей женой. Только теперь она поняла, как легко попалась в его сети и как удачно все сложилось для Кенана, когда он буквально налетел на нее и влюбил в себя, руководствуясь принципом «бури и натиска». Их роман развивался так стремительно, что у нее не хватало времени задуматься над происходящим. А Кенан праздновал победу: одним махом он решал сразу несколько проблем. Во-первых, дед должен быть доволен, ведь он выполнил его условия – жениться и остепениться! Ну, насчет второго, пожалуй, не сладилось, но это – детали. Во-вторых, Надя мила и нравилась Кенану. Она наивна, восторженна и, ко всему прочему, красива. Черт подери, он бы женился и на крокодиле, чтобы угодить деду и получить вожделенные деньги! Беда в том, что далеко не всякий турецкий крокодил согласился бы выйти замуж за Кенана, потому что многие знали о его проделках, и даже состояние его семьи вряд ли могло перевесить чашу весов. Надя оказалась именно такой женой, какая требовалась Кенану в сложившихся обстоятельствах. Она никого не знала в чужой стране, на момент бракосочетания даже не говорила по-турецки, и некому было раскрыть ей глаза на то, с кем она связалась. Ее родственники, живущие в России, бедны, что тоже сыграло на руку Кенану: он мог не опасаться, что они станут вмешиваться, просто потому, что у них недостаточно денег для приезда в Турцию. Все складывалось просто идеально, и Кенан поздравлял себя снова и снова.

Конечно, он не планировал такой развязки. В день свадьбы он думал только о том, что теперь дед утихнет на какое-то время, и его, Кенана, жизнь потечет в прежнем русле. Очень скоро он понял, что молодой жене не слишком-то нравится его образ жизни. Надо сказать, данный факт Кенана волновал мало: он не собирался менять привычек только потому, что женщина так хочет! Надя устраивала его в постели, и он не искал развлечений на стороне, потому что карты и кости представляли для него гораздо большую привлекательность, нежели женщины. Когда жена сообщила о своей беременности, Кенан был в восторге. Дед снова начал высказывать недовольство по поводу того, что внук не работает в фирме, как договаривались, поэтому радостная новость пришлась очень кстати, чтобы заставить Мехмеда-Али на время забыть о нерадивости Кенана. Но вот чего младший Сезер не мог предвидеть, так это того, что дед перепишет завещание на еще не родившегося правнука, да еще и назначит распорядительницей фонда Надю, а не отца ребенка! Кенан пришел в ярость. Он опасался открыто демонстрировать характер деду, поэтому предпочел исчезнуть на некоторое время, найдя утешение в картах и жалобах партнерам по игре. Успокоившись, Кенан рассудил, что, возможно, все не так уж и плохо. Разве он не вытянет деньги у собственной жены, когда понадобится? Именно поэтому его вывело из равновесия решение Нади развестись. Это совершенно не входило в планы Кенана! Он намеревался и дальше играть роль примерного мужа – по крайней мере, для всей остальной семьи, включая деда, но Надя могла помешать его планам. Всю ночь он не спал, обдумывая дальнейшие действия. А потом произошло то, что произошло.

Кенан позаботился обо всем, даже нанял новых слуг, которые должны были обслуживать его жену, и которые говорили только по-курдски. Он не ограничивал Надю ни в чем, кроме свободы: ее отлично кормили, и она могла заказывать то, что ей хотелось. В комнате стояли телевизор и видео, и Кенан полагал, что Наде не на что жаловаться. Кенану пришлось сочинить историю о том, что он отправил жену на отдых – надо же что-то говорить родственникам, объясняя ее отсутствие? Кенан напряженно думал, что делать после рождения ребенка. И ему в голову пришла замечательная идея. Он вспомнил, что один из приятелей частенько наведывается в одно заведение, которым владеет некая мадам Латифе. Эта мадам, по словам все того же приятеля, занималась незаконным импортом девиц из России и стран бывшего СССР. Так Кенан нашел новый «дом» для своей благоверной.

Надина беременность протекала хорошо, и она даже жалела о том, что все идет так гладко, ведь так она не могла попросить Кенана отвезти ее в больницу. Правда, один раз она попыталась инсценировать недомогание. Кенан не остался равнодушным, но и не подумал везти Надю в город. Вместо этого он привез врача, который, осмотрев Надю, не нашел ничего угрожающего ее жизни или жизни ребенка. Она улучила момент, когда Кенан ненадолго оставил их с врачом наедине, и попыталась попросить помощи, но муж, очевидно, проинструктировал доктора, потому что тот не отреагировал на Надины мольбы. Этого врача она увидела еще один раз – когда он пришел принимать роды. Надо признать, он оказался настоящим мастером своего дела, и Надя даже получила спасительный обезболивающий укол в позвоночник, постановка которого требует немалого умения. Только вот когда она открыла глаза, то обнаружила, что проснулась не там, где засыпала! Надя ничего не знала о судьбе ребенка, не знала даже, кто родился – мальчик или девочка. Когда она находилась под действием наркоза, ее перевезли в дом Латифе. Узнав о том, какую участь ей уготовил Кенан, Надя несколько часов билась в истерике. Она не сомневалась, что ничто не заставит ее выполнять позорные обязанности проститутки, но Надя не знала методов убеждения мадам Латифе. Очень скоро ей пришлось смириться. Латифе в глубине души вовсе не была тираном, и ее искренне огорчало то, с каким предубеждением новая девочка относится к своей работе. Латифе хорошо ухаживала за своими подопечными и по-своему любила их, но лишь до тех пор, пока они выполняли все, что от них требовалось. Ей не доставляло удовольствия их наказывать, но иногда, к сожалению, этого было не избежать, и наказание всегда оказывалось жестоким и показательным. Самый легкий из ее методов – запереть провинившуюся девушку в маленькой душной комнатенке, находившейся в подвале дома, и посадить на хлеб и воду. Более тяжелое наказание – порка. Мадам не опускалась до этого сама. Для выполнения подобных обязанностей она держала помощника-гомосексуалиста, которому битье девочек доставляло ни с чем не сравнимое наслаждение. Он не бил их по лицу, но остальные части тел непокорных были истерзаны так, что порой требовалось медицинское вмешательство. Для этих целей у мадам Латифе тоже имелся свой человечек, и Наде пришлось с ним познакомиться в первые же дни пребывания в борделе. К своему удивлению, Надя узнала в нем того самого врача, который принимал у нее роды. Тогда-то ей и удалось разговорить его и выяснить, что она родила здоровенького мальчика. Какую-либо другую информацию врач сообщать отказался. Он профессионально выполнил свою работу, получил из рук Латифе пухлый конверт и исчез.