У него глаза потеплели. На градус.

– Ты всё же не вытерпела до дома, – дёрнул уголком губ, но это было не неудовольствие, а что-то похожее на улыбку по-неймановски. – Предлагаю в качестве компенсации оторваться. Скоро начнётся благотворительный аукцион. Можешь разорить меня в отместку.

– Как сильно я могу мстить? – для меня это слово имело особый смысл.

– Насколько хватит у тебя фантазии, нервов и праведной злости. Не стесняйся. Но, думаю, будет справедливо, если кто-то ещё пожертвует средства на приобретение аппаратуры для реабилитационного центра.

– Ясно. Всё же боишься, что моя фантазия окажется слишком бурной, –не знаю почему, но меня отпустило. Стало легко. Я ощущала себя воздушным шариком. Дунь ветер – и я улечу.

– Надеюсь на твоё благоразумие, – снова склоняет он голову и проводит большим пальцем по моим губам.

– Помада размазалась? Я похожа на клоуна?

В его глазах плавится серебро – мягкое, мерцающее.

– Ты очень красивая, Ни-ка.

В груди у меня стеснение. Колкие мурашки расходятся по всему телу. Наверное, нужно на время забыть, что всё это – игра. Наслаждаться его голосом и тем, что он… не такой холодный, как раньше. Но меня не оставляет ощущение: он всё же в роли. Изображает влюблённого жениха для публики, репортёров и хрен знает ещё для кого. Слишком уж всё, что происходит, не вписывается во Вселенную Неймана.

– Жажду тебя разорить, – слова даются легко, как и улыбка, что стала почти естественной. По крайней мере, сейчас я не напрягаюсь, а почти флиртую с ним.

Новые для меня ощущения. От этого сносит крышу. Я могу дёргать тигра за усы и, надеюсь, ничего не случится. Здесь так точно. Он позволит мне любую дерзость, особенно, когда мы почти наедине.

Аукцион мне неожиданно понравился.

Во-первых, я наблюдала за людьми. Интересное сборище. Сложись моя жизнь по-другому, я бы никогда не увидела их вот так, близко. А об аукционе разве что прочитала статьи в Интернете или в газетах и то случайно. Я не любитель новостных лент. Читала их только из-за Неймана. В страшном сне не могла предположить, что всё сложится именно так.

Во-вторых, меня захватил вихрь. Никогда не думала, что способна на подобное – поднимать ставки, ощущать эйфорию, когда то один лот, то другой доставался именно мне. Нейман наблюдал за мной со снисхождением в глазах. Как на расшалившегося щенка, которому позволено всё и прощается всё, потому что он маленький. Но мне было плевать. Пусть смотрит, как ему будет угодно, а я с лёгкостью пускала чужие деньги не на ветер, нет. На благотворительность. Если она всё же имела место быть, конечно.

И вещи я приобретала не всё подряд, а те, что мне нравились. Костяной веер какого-то века для Моти. Пейзаж какого-то юного гения. Массивную пепельницу из бронзы. Нейман вроде не курит, но на крайний случай, я проломлю ему башку этим сомнительным шедевром, если допечёт. Невесты же имеют право скандалить? Устраивать сцены? Кажется, если я войду во вкус, мне понравится.

И чутьё мне подсказывало: он многое спустит мне с рук, пока я ему для чего-то нужна. А глупое сердце почему-то хотело верить, что всё это по-настоящему. Что я ему нравлюсь.

Нет, что он меня желает, я знала. И что внешне я для него привлекательна – тоже. Но… кажется, хотелось невозможного. Я и не поняла, как перешагнула на новую ступень в наших запутанных отношениях.

– Ничего не хочешь сказать? – спросил он меня ещё в машине. Тоже не стал ждать до дома. Треснуть его костяным веером по башке чугунной, что ли?..

Я даже представила эту картину: колочу его веером, Нейман уклоняется, прикрываясь руками… Хотя нет, не так. Не его стиль. Он скорее вырвет из рук веер и зажмёт меня, чтобы и шевельнуться не посмела.

Лучше не фантазировать, потому что все фантазии заканчиваются одинаково.

– Нет. Я передумала задавать вопросы. Не хочу. Ты всё равно не скажешь правды. А зачем мне знать очередную недомолвку или ложь?

Я развернулась и посмотрела Нейману прямо в глаза.

– Я сыграю нужную для тебя роль, и ты отпустишь меня.

– Не мечтай слишком громко, Ника, – говорит он после мучительной паузы. – Кто-то выше может услышать твои мечты и осуществить.

Мне становится нехорошо. До обморока. На какой-то миг охватывает паника. В мозгу лихорадочно вспыхивают одна за другой картины: я луплю его веером; я целюсь в него из винтовки; он целует меня неистово… А Нейман видит мои фантазии, читает мысли, понимает всё, о чём я думаю.

Но есть и ещё одна причина, по которой я хочу убежать, исчезнуть.

– Слушай меня внимательно, – пророкотал в самое ухо тихий голос, как только я на несколько минут осталась одна посреди этой благотворительной вакханалии. Нейману пришлось отклеиться от меня. Это то, чего я боялась – оказаться в незнакомом месте среди чужих людей. Слишком много глаз: жадных, презрительных, оценивающих, пренебрежительных, насмешливых, любопытных… Как оказалось, страшны не они. А человек, что стоял за спиной и вливал в моё горячее ухо ядовитые слова.

Дан. Неймётся ему.

– Я слежу за каждым твоим жестом и взглядом, Ника Зингер. Шаг влево, шаг вправо – расстрел. Надеюсь, ты меня поняла.

Ничего нового. Только подтверждение того, что я в клетке. Слишком дорогой для такой птички, как я, но выбора мне никто не давал.

Я не знаю, насколько меня хватит, но пока могу, буду барахтаться.

– Зачем мне тот, кто выше? – спрашиваю я отстранённым, почти холодным голосом, как только немного прихожу в себя. Как говорится, с кем поведёшься… – Осуществи мои мечты и отпусти.

Нейман смотрит на меня долгим взглядом. Брови чуть сдвинуты, там чёрточка пролегла. Злится? Я его бешу? Но, однако, он терпит меня почему-то. Впрочем, он бы терпел и кое-что похуже, чем маленькую Нику Зингер, если б ему это было нужно или выгодно.

Он не отвечает. Отворачивается. Я вижу его профиль. Чёткую линию носа, красиво прорисованные крупные губы. Почему я считала его некрасивым? Да, может, нет в его внешности идеальных черт, но харизмы – чрезмерно. Он примагничивает. От него трудно взгляд оторвать.

Снова подземная парковка. Лифт. Дверь квартиры.

Я вхожу первой, потому что Нейман пропускает меня вперёд. Но пройти далеко я не могу: темно и страшно, а где здесь выключатели я ещё не знаю. Слишком всё быстро.

Сухой щелчок. Мягкий свет топит мрак. Лишь тени по углам прячутся.

– Устала? – заботы в его голосе я не чувствую.

Качаю отрицательно головой. Жутко хочется есть. Но признаться я не могу – язык не поворачивается. На этом богоугодном мероприятии я ничего не ела и не пила. Делала вид, что пригубливаю шампанское. Всё. Слишком длинный день. И стрессовый. Один Дан чего стоил. Но я о нём старалась не думать. Много чести.