Ветер вырвал палочку из руки. Та улетела куда-то в снег, порыв ветра загасил пламя. Лед под ногами казался тонким, как бумага, мир был готов расколоться и поглотить меня целиком.

Все пошло не по плану.

Следовало зажечь спичку раньше, сделать поправку на ветер, приказать Нивену заморозить время, не дожидаясь от меня отмашки, прямо перед тем, как ёкай ко мне прикоснется. Остановит ли брат Юки-онна, когда та приблизится, или решит, что я контролирую ситуацию? Скорее всего, последнее. Но к тому времени, как ледяная женщина дотронется до меня и Нивен поймет, что я в беде, будет уже слишком поздно.

Юки-онна стояла рядом. Белая рука тянулась к моему лицу. Я чувствовала, как немеют пальцы, но даже сейчас колебалась, тратя драгоценные оставшиеся доли секунд. Я недостаточно быстра для жнеца и недостаточно умна для шинигами. Осталось ли у меня время открыть коробок и зажечь еще одну спичку? Пальцы дрожали так сильно, что я могла уронить ее. Если погибну, только по своей вине. Я слишком медлительна, глупа и напугана, чтобы убить ёкай. Мне не следовало здесь появляться.

Юки-онна приближалась. Я затаила дыхание. Ледяная женщина не могла остановить время, но у меня возникло то же ощущение, как в момент, когда ножницы Айви зависли над глазом: крохотная вечность предвкушения боли и осознание, что мне не хватит сил остановить мучительницу. В ушах зазвенело эхо слов Юки-онна, которые резали глубже, чем любые колючие снежинки: «Маленькая чужеземка забрела в мои горы».

Чужеземка, чужеземка, чужеземка… С первого дня, как я ступила на землю, которая должна была стать моей, только так меня и называли. Однажды маленькая чужеземка забрела в горы Юки-онна и не вернулась домой, хотя ей все равно некуда было возвращаться. Я стану лишь одной печальной историей из тысяч подобных.

В пальцах вопреки холоду вспыхнуло тепло. Но без источника света, с которым можно было слиться, гнев разгорелся в столь сильный жар, что я ощутила себя стеклянной лампой, готовой лопнуть. Я не отдам чудовищу свою судьбу для пополнения коллекции, потому что ничего еще не закончилось.

Не было времени доставать очередную спичку, я стиснула коробок левой рукой. Весь гнев, свет и тепло устремились в кончики пальцев, те раскалились добела, как будто я поймала падающую звезду, и палочки вспыхнули все одновременно.

Моя ладонь загорелась и покрылась волдырями, но я поднесла пылающий шар к рукаву, на который мгновенно перебросилось пламя. Огонь охватил меня, как голодный питон, обвивая руки и позвоночник, пожирая дорожку керосина. Жар проник сквозь слои ткани, согревая мою кровь, опаляя открытую кожу шеи и рук.

Юки-онна увидела огонь и резко остановилась, но было уже слишком поздно. Я ощутила прикосновение Нивена, и вокруг замерли снежинки.

Я бросилась вперед, уронив спичечный коробок, и обхватила чудовище.

Мои руки погрузились в ее позвоночник, словно тот был сделан из сливок. От ёкай повалили огромные облака пара, окутывая нас пеленой. Я ослабила хватку, стараясь не прижиматься слишком близко, чтобы не погасить себя струйками воды, стекающими по телу Юки-онна. Ее белое кимоно уже пролилось молоком на мою обувь, лицо потекло, подбородок отвис в беззвучном крике, белки глаз растеклись по щекам.

Нивен вопил где-то далеко позади, но я сжимала чудовище, не отвлекаясь ни на что. Хиро тоже что-то орал, но и его я не слышала из-за оглушительного грохота пламени, шипения пара и бесконечных струек воды.

А затем время запустилось вновь.

Юки-онна покачнулась и издала самый громкий, самый душераздирающий стон, который я когда-либо слышала. Тысячи украденных голосов слились в один. Все они вопили в агонии жара и света. Я знала предсмертные вскрики и плач людей, но те и близко не напоминали пронзающий до костей мучительный вопль ёкай, от которого мои волосы взметнулись, а пламя на руках раздулось.

Юки-онна попыталась оттолкнуть меня, но она уже почти истаяла, и мне с легкостью удалось повалить ее навзничь. Я все сильнее и сильнее вжимала голову ёкай в снег, пока та наконец не умолкла. Душа снежной женщины поднялась от расплавленного лица клубами белого дыма, но повисла лишь на мгновение, а потом порыв резкого ветра разорвал ее на куски.

Я сидела рядом с тающим телом Юки-онна, не в силах дышать от запаха дыма. Огонь все еще пылал на моих запястьях и шее, но я не могла заставить себя его погасить. Какая разница, все равно исцелюсь через несколько минут. Пусть пламя сжигает плоть и кости, пока от меня ничего не останется.

Я все смотрела на сине-черный вихрь на месте Юки-онна, вспоминая ужасающий вид ее лица, стекающего вниз, точно мягкая ириска. Я упала на локти, не в силах вдохнуть. Мои пальцы тонули в лужах, оставшихся от тела ёкай, воспоминания о ее криках эхом доносились с далеких гор.

Кто-то сорвал с меня пальто и насыпал на шею снег, слов я не слышала из-за звона в ушах. Неужели взрыв разорвал мои барабанные перепонки?

Я подняла руку. На снег, стекая меж пальцев, капал липкий серый осадок, который когда-то был могущественной ёкай. Маленькая чужестранка уничтожила древнего монстра. Маленькая чужестранка оказалась умнее и сильнее, она превратила убийцу шинигами в мутную лужу, и это было приятно.

«Твое сердце уже ледяное», – сказала Юки-онна. Я резко хохотнула и поняла, что слышу себя.

– Рэн?

Я моргнула и оглянулась. Шепот прекратился, в воздухе пахло дымом и паленой плотью. Температура поднялась, но я дрожала так сильно, что перед глазами все плыло. Нивен и Хиро уставились на меня, брат сжимал мою прожженную одежду, а дух-рыбак держал горсть снега.

– Тебе больно? – спросил Нивен.

Я взглянула на руку, покрытую мутной слизью, и меня охватило отвращение. Я вытерла ладонь о подол. Хиро бросил мне на шею еще снега.

– Нет. А тебе? – Я увернулась от очередной порции.

– Все отлично, – ответил брат слишком поспешно. Нивен не мог искренне соврать даже ради спасения собственной жизни.

Прежде чем он успел запротестовать, я схватила его за запястье и перевернула ладонью вверх. Кисть приобрела гнилостный цвет, сморщилась и покрылась волдырями настолько, что казалось, неосторожное прикосновение могло бы отломить ее, как мертвую ветку. «Он сделал это для меня», – подумала я, ощутив внезапный прилив тошноты.

– Все в порядке, – повторил Нивен, слегка подергивая почерневшими пальцами. Его голос звучал чуть напряженно, но спокойно. – Уже заживает.

Я коснулась ладони брата, стараясь не причинить боли.

– Да ладно тебе, Рэн. – Нивен отдернул руку. – Говорю же, все хорошо.

Я взглянула на Хиро, на его посеревшие пальцы. Вероятно, тот сжимал кисть Нивена до самого конца. Три раненых бойца стояли на коленях посреди бесплодной деревни у склизких останков ёкай. Как забавно. Сцена из сказок моего детства, но вывернутая наизнанку.

Я сдержала смешок, пытаясь подавить рвотный позыв. Как возможно одновременно ощущать столь противоречивые чувства? Будто стоишь на грани гибели, но в то же время сильна и свободна? Я была бабочкой, угодившей в торнадо, ярчайшей вспышкой между днем и ночью, маленькой коричневой птичкой, что угодила в пасть лисы и теперь ждет, когда ее начнут терзать.