— Что ты…?

— Чш… — он резко поднял меня наверх, оставив между нашими губами всего лишь миллиметр. Жар его тела чувствовался до неприличного близко.

— Шаг, поворот, шаг… — он продолжал всё интенсивнее и интенсивнее, комментируя свои действия.

Он смотрел мне в глаза, повторяя движение “лабиринта”.

Мои зрачки расширились от осознания.

— ЭТО ТАНЕЦ! — крикнула на радостях я, когда на последней “точке”он впился мне в губы. Сладко. Властно. Сочно.

Мурашки пробежали по всему телу. Низ живота предательски свело. Там где-то на уровне сердца что-то несколько раз колыхнуло своими крыльями в сладкой пыльце.

— Да… — хрипло сказал он, чуть отстранившись, — Это схема танца “Сокраменто”.

— Откуда… Откуда ты её знаешь? — не менее хрипло произнесла я с закрытыми глазами.

— Так… — его дыхание было сбивчивым, тело разгорячённым, — Так танцевали мои родители, когда зачали Мертилида.

— ЧТО?! — я подняла гневные глаза на Дракона.

Но разойтись в истерике я не успела: что-то с силой пронеслось около моей головы.

Я медленно повернула голову.

Слева от меня была рука Грэгори, что, истекая кровью, удерживала в магическом пузыре какой-то ярко светящийся зелёным пламенем осколок.

Взгляд Дракона стал по-настоящему Дьявольским.

Я сглотнула, проглатывая инстинктивный страх.

Грэгори смотрел на меня безотрывно. В его глазах читалось море чувств и эмоций, а ещё больше мыслей. Много чёрных, неприглядных, убийственных мыслей.

— Грэгори, — шёпотом обратилась я к мужчине, что будто превратился в бронзовую статую передо мной, — Грэгори, — сказала я ещё тише, — Ты… Ты договорился по поводу Максимилиана? Это он…

Лицо представителя сильного пола стало каменным.

— Нет, — резко ответил Капитан, однако, при это нежно поставив меня обратно на пол.

Капитан сел за стол.

Магический шар, сдерживающий какой-то зелёный, светящийся пульсирующий осколок, направленный в мою сторону, переместился по щелчку Капитана на центр стола.

— Как… нет? — у меня опустились руки, на глаза навернулись слёзы, — Ты же…

— Я сдержал своё обещание, — сказал он мягко, без намёка на превосходство и подавление; что разительно отличалось от его ожесточённых действий, которые он проводил со своими руками, из ладоней которых не переставала капать кровь.

В замешательстве я подошла к Грэгори, придвинула по-хозяйский стул, и взяла его руки в свои.

Из ладоней фонтаном била кровь. Не прекращаясь. Осколок в центре стола норовился попасть мне в голову, но Грэгори, а это было видно по его движению глаз, сдерживал этот непонятный объект подальше от меня.

— Грэгори, что происходит? — он слишком легко, будто полностью и целиком доверяя мне, разрешил взять свои ладони и посмотреть на его раны. К слову, жуткие. Будто медведь разрезал кожу когтями, задев всевозможные артерии.

— Сашенька, — не отрывая взгляда от предмета, направленного острием на меня, продолжил спокойно Дракон, — Ещё раз… что за карта такая была у Лакруш?

Я пыталась пережать ему руки, максимально ограничив приток крови, но это только усугубляло положение. Находясь в растерянности, чувствуя какие-то странные покалывания в носу и сердце, я, много раз моргнув, начала дуть ему на ладони, пытаясь хоть так заглушить боль.

Грэгори наконец-то перевёл взгляд на его девочку. По его сердцу будто бочку мёда разлили: она так мило и даже наивно пыталась успокоить его боль, что даже только эта попытка помогла ему начать быстрее заживлять раны. Он улыбнулся глазами. Любя.

— Если я помню правильно, то Зерлида и Лакруш не просто так заподозрили Барда в том, что тот причастен к сговору тех, кто захватил власть. Зерлида слышала голос Барда в одну из тех ночей, когда она пришла к своему мужу в кабинет, чтобы тот помог больному хворью Максимилиану. Эти голоса диктовали Ренесану условия. А что касается Адель — то её муж стал пропадать по ночам. И на очередном балу она сообщила об этом Зерлиде, подумав, что тот уходит к любовнице. И ей было бы интересно посмотреть на то, как эта любовница выглядит. В общем они сопоставили факты…

— Сашенька, а что с картой?

— Адель нашла эту карту в сейфе Барда. И они с Зерлидой решили, что это часть разгадки того, как именно Бард смог захватить власть вместе со своими дружками. Плюс, они постоянно говорили про какой-то кандель, я так и не поняла…

Грэгори сжал мои руки, заставив тем самым поднять на него глаза.

— Саша, — сказал мужчина серьёзно, — Кандель — это мироздание. Это центр мироздания нашего мира. И… — он перевёл взгляд на осколок, что пытался убить меня пару минут назад, — Эта карта, этот шифр, этот танец, был ничем иным, как заклинанием.

— Я ничего не понимаю, — сказала я встревоженно.

— Саша, — Грэгори сильнее сжал мои руки, — Это штука в шаре, что пыталась нас убить, это часть разбитого канделя!

Я выхватила окровавленную руку и поднесла ко рту, останавливая крик.

— Теперь мне всё становится понятно, — повседневно сказал слишком умный для меня мужчина, — Кандель — это купель добра и зла. Кандель — это баланс мироздания. Именно поэтому Лакруш хотела сказать, что настоящим канделем могу управлять либо я, либо Максимилиан. Либо зло, либо добро. И теперь ясно, если Максимилиан умрёт, что произойдёт… Я только сейчас осознал глубину этой мысли.

— Но почему этот кусок здесь? — прошептала я, аккуратно повернув голову в сторону того, что хотело так сильно нас убить.

— “Разделяй и властвуй!” знаешь такую фразу? — задал он риторический вопрос, — Они нашли кандель и каким-то образом разбили его, разобрав по куску. Так они заимели неимоверную власть и стали проминать мир под себя…

— Грэгори, — я поджала губы, стало дико. ДИКО страшно. Захотелось просто спрятаться за спину… Грэгори, закрыть глаза, и… — Что нам делать?

Мужчина спокойно встал и начал аккуратно, словно дирижёр, которому нельзя сделать ни одного неверного движения, водить руками рядом с куском.

Вокруг куска нарисовалось, словно в голограмме, ещё шесть таких же осколков, формируя идеальный цельный круг.

Лицо Грэгори стало безэмоциональным.

— Сашенька, — обратился мужчина ко мне ласково, — Мы с тобой сейчас отправимся к Мертилиду. Хорошо?

— Зачем?! — подскочила я, — ГРЭГОРИ, ЗАЧЕМ? ЧТО ПРОИСХОДИТ?! — истерика волной накрыла меня, я затряслась.

— Любимая моя, — меня крепко сжали в объятиях, заставляя расслабиться, — Не бойся. Я с тобой. И я не позволю, чтобы с тобой что-то произошло.