Следующий звонок настиг его на улице Яблочкова, когда он протискивался к своему подъезду меж тесно стоявших автомобилей. Сестру он узнавал сразу по особой хрипотце – она много курила и, как предполагал Олег, частенько прикладывалась к рюмке, особенно после развода с третьим мужем, с которым долго делила квартиру, дачу и двоих детей.

– Была в церкви, помянула маму, – говорила Катерина низко вибрирующим голосом, не спрашивая, где он и в состоянии ли общаться. – Поставила свечу за упокой. Я ведь ей всё простила, прости и ты, такая у нас жизнь, без греха и гадостей не проживёшь. Знаешь, красиво в церкви, иконы, свечи, хор поёт, тебе обязательно надо креститься, ты же некрещёный, Олежка, разве так можно! Вот давай договоримся, я нашему батюшке скажу, а ты приезжай в следующие выходные…

Он слушал её не прерывая, поднимаясь по ступенькам на третий этаж, звеня ключами, открывая дверь. С тех пор, как их коммуналку на Маросейке расселили, переоборудовав под офисы, Олег с сестрой получили квартиры в разных районах Москвы и не виделись годами, общаясь по телефону. Причём говорила в основном Катерина, убеждавшая брата обратиться к Богу, как это сделала она два года назад. Он успел снять пальто и включить электрочайник, когда, наконец, речь Катерины стала иссякать.

– Ну, поговорили, побегу, ещё куча дел, а ты звони, ладно?!

Она отключилась, так, кажется, и не услышав его голоса.

5

Олег двигался по заученным маршрутам своего жилья автоматически – ванная, кухня, холодильник, комната, мысленно блуждая по «делу Сергиенковой». Торопился, заваривая чай, нарезая сыр. Его ждал старый шкаф с покосившимися дверцами, скрывавший в нижнем сумрачном чреве, заваленном ветхими книгами советских ещё времён, небольшой сейф. Открывал его Олег всегда с особым чувством причастности к настоящему мужскому делу, без которого – он был уверен – оплетёт нашу жизнь хитроумная человеческая нечисть, задушит всё справедливое и честное. Обрубить её вездесущие щупальца можно только перехитрив, усыпив бдительность, притворившись такой же нечистью.

Шкаф достался Олегу, когда, разъезжаясь, делили с Катериной материно наследство, навсегда покидая Маросейку. Сестра предлагала выкинуть его на помойку, но Олег почему-то заупрямился и перевёз на Тимирязевскую вместе с потрёпанными рассыпающимися книгами. Их он потом несколько вечеров листал («Далеко от Москвы», «Алитет уходит в горы, «Блокада»), гадая, читала ли их когда-нибудь мать или держала, как она любила говорить, «для форсу». Он её с книгой в руках не помнил.

Теперь Олег закладывал ими свой стоявший в глубине шкафа железный ящик, не очень понимая, зачем это делает. К себе он никого не приглашал, уборку делал сам, да и домашние сейфы в последние годы стали обыденностью. Вот и сейчас он вначале задёрнул плотные шторы (из дома напротив легко было рассмотреть всё, чем он занят), открыл нижние дверцы шкафа, отодвинул пыльную груду книг и, скрежетнув ключом, откинул взвизгнувшую дверцу.

Здесь аккуратной стопкой лежали такие же, как в кабинете Сёмина, папки с завязками, в верхнем отделении были сложены аудиокассеты – те самые, с записями разговоров Сергиенковой, так и не пригодившиеся. Олег расшифровывал их несколько дней, стараясь ничего не упустить – ни случайного восклицания, ни вырвавшегося вдруг смешка, кратко помечая в скобках: воскл., смех. Дело такой сложности у него было первым, он упустил какие-то важные моменты и сейчас, пролистав расшифровки, непременно увидит их. Чтобы впредь не лопухнуться на мелочах.

Конечно, Сергиенкова – взяточница, снова и снова убеждал себя Олег. И не только потому, что, как и Сёмин, читал агентурные донесения. К ним он относился с необходимой долей скепсиса: мало ли какими мотивами руководствовался засекреченный «источник», обычно обретавшийся в ближнем окружении разрабатываемого «объекта» и потому способный оговорить нелюбимого начальника. Или – что-то не так истолковать, а что-то преувеличить. Нет, убеждённость Олега опиралась на общую ситуацию, на постоянные обывательские разговоры о том, с какой мздой нужно идти в начальственный кабинет, чтобы чего-то добиться. «Народ врать не будет», – часто приговаривал Сёмин, и тут Олег был с ним совершенно согласен. Ну, не могла Сергиенкова не пользоваться своей властью в личных интересах! Это он понял сразу, когда, приехав в префектуру, поднялся на третий этаж в Управление культуры и оказался в приёмной Елены Ивановны.

6

Там маячила за компьютером неприступная Рита, секретарь-референт, крупная девушка с короткой стрижкой и отсутствующим выражением лица, оберегавшая свою начальницу от «внеплановых» визитов, томились вдоль стен многочисленные посетители, жужжал громоздкий напольный вентилятор, колебавший зелёные стебли, свисавшие из горшков на витых металлических треногах. Очередь Рябикина подошла минут через сорок, но ему не повезло – Сергиенкову срочно куда-то вызвали, он успел, войдя в её кабинет, лишь представиться.

Елена Ивановна, выходя ему навстречу из-за стола, с извинительной улыбкой развела руками:

– Теперь только в следующий приёмный день, то есть через неделю. Скажете Рите – вне очереди.

Они оба вышли из её кабинета, и Олег, пропуская её вперёд, отметил: да, возраст не скроешь ни яркой косынкой, повязанной на увядающей шее, ни пышной копной как бы небрежно уложенных, слегка подкрашенных в охристый цвет волос. Ростом она была ему по плечо, взгляд цепкий, движения быстрые. «Такая, – подумал, – выколотит из посетителя любую сумму».

Но и через неделю попытка Олега чуть было не сорвалась: он минут двадцать сидел у неё в кабинете, рассказывая о своей фирме урывками – их общение прерывали телефонные звонки. Сергиенкова, всё внимательнее вслушиваясь, присматриваясь к его сдержанно-плавным жестам, к манере склонять голову и чуть-чуть улыбаться, поправляя слегка затемнённые очки, маскирующие его узко посаженные глаза, в конце концов с досадой воскликнула на очередной телефонный трезвон:

– Ну, разве можно в такой обстановке толком поговорить?!

И Рябикин, приготовивший несколько вариантов развития их отношений, немедленно отозвался:

– А давайте обстановку сменим. Я знаю один уютный ресторанчик. Вы во сколько освобождаетесь? В шесть? Я за вами заеду.

Он заметил: внезапное его предложение не слишком удивило Елену Иванову. Да, конечно, деловые переговоры за ресторанным столиком в Москве давно стали обычаем. Почему же медлит она с ответом, положив руку на стрекочущий аппарат? Неужели осадит его сейчас каким-нибудь едким замечанием? Но ироническая усмешка лишь наметилась, так и не проступив на её ухоженном лице. Нет, чутьё его не подвело – он её чем-то зацепил. Надёжно ли? Что она сейчас высматривает в нём – расчётливого дельца, спешащего завершить сделку, или коллекционера сексуальных побед, любителя гульнуть на представительские деньги?.. Так и не ответив ему, она сняла трубку. Звонок, судя по всему, был не официальным, Елена Ивановна, утратив начальственную сдержанность, сощурилась в хитроватой улыбке.

– Тут меня только что в ресторан пригласили, а ты мне про какой-то театр.